став увереннее, вел себя очень нежно и аккуратно, одаривал ее простыми, но душевными ласками, которые увлекали Полину лучше всяких экспериментов. Теперь он уже постоянно предохранялся, без вопросов поняв, что последствия для девушки пока нежелательны. Она проникалась благодарностью даже за это, как и за моменты, когда Алик ласково и робко спрашивал, не больно ли ей и хочет ли она отдохнуть. К слову, минуты отдыха тоже были очень приятны: они ополаскивались под душем, а потом пили чай на просторном балконе, который служил и цветником, и хранилищем для старых родительских работ и прочих дорогих сердцу вещей. В жаркие летние вечера он был настоящим спасением от зноя, и Полина чувствовала, будто они остались одни вдалеке от суматошного, пахнущего бензином, камнем и асфальтом мира.

Постепенно она узнавала о приятных традициях в семье Кузнецовых, о которых прежде не было повода распространяться. Правда, когда-то Алик пригласил сокурсников на день рождения в мастерскую своего отца — она оказалась очень интересной, Олег Кузнецов-старший был от природы талантлив и универсален, и по словам сына, мог добиться многого, если бы не выпивка и разгильдяйство. Его изделия — мраморные статуэтки, причудливые композиции из металла, сказочные фигурки, вырезанные из слоновой кости, и отлитые из зеленого стекла русалки с длинными волосами, — пользовались успехом на камерных выставках и в Союзе художников, но не очень хорошо продавались.

Мать Алика в тот день принесла к праздничному столу салаты, запеченную рыбу и пышную шарлотку, и молодой человек гордо сказал, что она просто «подарочная» хранительница очага, способная не только создавать уют, но и зарабатывать на него. Игорь еще тогда, при этих словах, скептически поджал губы и даже сказал: «Да уж, у вас образцово-показательная семья творческих неадекватов».

— Завидуй молча, дружище, — отозвался на это Алик, и мутный разговор на этом завершился, не успев толком начаться.

А сейчас парень снова вспомнил об этом, показав Полине фамильный узорчатый самовар, в который переливал кипяток из чайника, древние чашки в стиле «модерн» и хрустальные розетки для варенья, которые когда-то получила его бабушка в награду за заслуги в искусстве и культуре — она была именитым художником-иллюстратором и искусствоведом.

Потом они возвращались в уголок с подушками и пледом, подолгу гладя и целуя разгоряченную кожу друг друга, обмениваясь наивными ласковыми словами и погружаясь в дрему после того, как заветная сладость разливалась по всему телу. Порой Алик просил ее остаться до утра и при пробуждении с бескрайней нежностью смотрел в ее заспанное лицо и гладил растрепавшиеся волосы.

А Полина уже знала наизусть все очертания его тела, не слишком могучие и рельефные, но удивительно гармоничные: коренастое сложение, широкая грудь, нежная светлая кожа, большие и теплые кисти рук, крепкие мускулистые ноги (Алик когда-то активно занимался бальными и латиноамериканскими танцами). Когда девушка осознавала, что он, излучающий такую мягкую мужскую харизму, находится рядом с ней, обнимает и исследует ее, делится своим теплом, ей казалось, будто она попала куда-то в безвременье.

— Знаешь, Алик, — призналась Полина однажды, устроившись у него на плече, — ведь мне всегда казалось, что ты словно мотылек: легкий, яркий, беззаботный, и летишь на такое же яркое и трепещущее, не понимая опасности и поэтому не боясь обжечься. А теперь я вижу, что ты совсем другой — серьезный, глубокий, самодостаточный. Как бы хотелось всегда тебя видеть таким! Я ведь поэтому тебя и полюбила, что всегда чувствовала: в душе ты давно уже не Маленький принц Алик, а прекрасный, умный, тонкий мужчина, Олег... Тебе пора отказаться даже от этого детского прозвища, оно тянет тебя назад, не дает стать самим собой! У тебя такое чудесное имя — доброе, былинное, полное тепла и света.

— Полиночка, ты меня захваливаешь, — грустно улыбнулся Алик. — Ни на принца, ни на былинного богатыря я не тяну. Но вообще ты, конечно, права, взрослеть давно пора. Только страшно! Вот в чем проблема.

Девушка погладила его по щеке, словно желая стереть набежавшую тень печали, и парень ласково добавил:

— Между прочим, тебе я бы посоветовал то же самое. Ты задержалась в робких хороших девочках, которые всегда боятся выделиться, оступиться, причинить кому-то неудобства, и искренне считают, что когда-нибудь их за это вознаградят.

— А разве я свою награду не получила? — тихо спросила Полина.

Алик призадумался и наконец сказал:

— Не стоит так говорить, Поля, мне становится не по себе. И так до сих пор в голове не укладывается, что ты столько лет меня любила, наблюдала все мои выкрутасы, видела эту карусель с Ингой, да еще работала на нее только из-за меня. И ни на что не надеялась, довольствовалась такой малостью! А я ведь до сих пор не знаю, смогу ли дать тебе что-то большее.

— Ты, может быть, не поверишь, но мне вполне хватает того, что есть, — мягко ответила Полина, прижимаясь к нему. — Алик, я очень не хочу, чтобы ты портил себе жизнь, поэтому приму любой твой выбор. Единственное, что тебе стоит знать, — если ты женишься на Инге, мы с тобой окончательно расстанемся, причем не сможем быть даже друзьями. Ты не думай, что это условие или шантаж, просто я не смогу иначе. Я всегда буду помнить о тебе только самое светлое и доброе, но из своей жизни мне придется тебя исключить. Прости, если рассчитывал на что-то другое.

— Это ты меня прости, — сказал Алик и почему-то нахмурился. — Конечно, я прекрасно тебя понимаю, любая уважающая себя девушка в подобной ситуации поступила бы так же.

Затем молодой человек поднялся, надел футболку и штаны (по мнению Алика, нагота была уместна только в постели и ванной) и достал из ящика стола маленькую лакированную шкатулку.

— Посмотри, Поля, — произнес Алик ласково, но неуверенно. — Я очень хотел сделать тебе какой-нибудь подарок своими руками.

Полина осторожно открыла шкатулку, похожую на миниатюрный сказочный ларчик, и увидела брошь из эмали, в виде кустика ландышей, пробивающегося сквозь надтреснутый осколок асфальта. Эмаль в точности имитировала текстуру бутончиков, глянцевых листьев и шероховатого серого грунта.

— Господи, какое чудо, — тихо промолвила Полина без капли наигранности. — Спасибо, Алик, я даже не предполагала, что ты умеешь делать такие вещи. Кажется, за эти дни я узнала про тебя больше, чем за все время учебы!

— Да, умею, — невольно приосанился Алик. — У меня мама когда-то подрабатывала ювелиркой, точнее даже бижутерией, и я иногда