продолжать бой, терять людей им ни к чему. У нас осталось минут двадцать, чтобы свалить подальше. Каких либо планов на очередное будущее у меня не было, в голове крутилось только понимание того, что далеко от поля отходить нельзя. Воды нет, горло потрескалось от обезвоживания, так что крапивница единственный источник влаги в округе, если не считать водонапорную башню на станции, но туда нам путь заказан. Значит, забираться глубоко в пустошь нельзя, надо двигаться вдоль полотна к Загону, успокоиться, прийти в себя и принять решение о дальнейших действиях.

Мы отдалились от станции шагов на сто, Алиса дёрнула меня, остановилась и присела на корточки.

— Ты чего? — задышал я. — Нельзя останавливаться, Василиса облаву устроит.

Алиса махнула рукой.

— Садись. Ничего она не устроит, не до этого ей. Да и людей у неё не хватит, всю пустошь с десятком бойцов не прочешешь. Садись, говорю!

Я сел. Глубоко вдохнул, выдохнул. Кровь перестала бурлить, но тут же дала знать о себе жажда, запульсировали болью пальцы. Я осторожно сжал их в кулак, словно это могло принести облегчение, и спросил:

— Дальше что?

— Продолжаем сидеть, ждать ночи.

— Я пить хочу.

— Терпи.

— Я со вчерашнего вечера не пил, у меня в глотке пустыня. Я нервничаю!

Алиса протянула мятый лист крапивницы. Я схватил его, как голодный кусок хлеба, и целиком запихал в рот. Начал жевать, впитывая в себя каждую каплю живительного сока. Одного листа мало, ещё бы один, но даже он придал бодрости.

— Чего ждём? — облизнул я губы. — В смысле, понятно, что темноты, но на кой?

— Вернёмся на дачу.

Час от часу не легче. Едва выбрались, она опять туда лезет.

— Боюсь повториться, но всё же повторюсь: а на кой?

Алиса смела с земли мелкие камешки и села, скрестив ноги по-турецки. Её любимая поза.

— У Василисы остался планшет Гвоздя. Надо забрать.

— Ах да, как я мог забыть, там же суперважная информация, нам без неё никуда. Прости, туплю чё-то сегодня.

— Она действительно важная, — не обращая внимания на мой тон, кивнула Алиса. — Я кое-что обнаружила. Гвоздь пытался наладить производство нюхача. Настоящего нюхача, а не той подделки, которую выпаривают в Прихожей и конгломерации.

Это уже было интересно. Я на минутку забыл, что по-прежнему хочу пить.

— Слышал об этом. Говорили, что настоящий нюхач производят только в Загоне, у остальных стиральный порошок получается.

— Именно. Гвоздь нашёл выход на лабораторию по производству нюхача. Это не может быть простой фасовщик, здесь кто-то из тех, кто имеет отношение к смешиванию компонентов, фармацевт или провизор.

— Что нам это даёт?

— Ну как же, Дон, ты университет заканчивал, тебе должны были объяснить правила построения логических цепочек. Если в Конторе узнают, что кто-то за их спиной пытался передать формулу нюхача в чужие руки… Я даже представить не смею, что с ним сделают. И не только с ним. За этим человеком наверняка стоит другой человек, за тем ещё один и ещё. Потянем за ниточку, вытянем всю шпульку.

— А наказание для виновных наказание будет суровым, одной ямой не отделаются, факт. Из них без всякой трансформации кровь выкачают, причём через такие места, которые я вслух произнести стесняюсь.

— Поэтому они сделают что угодно, лишь бы информация не вышла за пределы планшета. Всё, что мы попросим.

— О, я бы многое попросил.

— Наша задача освободить отца, поэтому все свои желания запрячь в дальний чуланчик.

Я промолчал. Собственно, у меня только одно желание: чтобы Алиса стала чуточку добрее. Чтобы из взгляда исчезла надменность, а вместо холода закралась теплота. Капелька! Я понимаю, положенка шлаку не товарищ. Но ведь было же один раз, пусть даже ощущения после того раза остались, будто она стресс снимала, а я просто под руку попался — но всё равно было же!

Я сместился вправо, где тень от кустов ложилась на землю гуще. Стрельба утихла, солнце сдвигалось на запад. От станции донеслись крики: за что!.. Похоже, Василиса вразумляла отпустивших нас охранников. Мехом внутрь она их не завернёт, ни к чему ей это, но крови попьёт изрядно.

Глава 6

Часа через два подъехал состав, остановился, окутав перрон паром. Я насчитал двенадцать вагонов, все с углём. Залили воду в котёл, поехали дальше. Потом снова пустынное затишье, лишь изредка поскрипывал, поворачиваясь под редкими порывами ветра, флюгер на крыше станции, да капала вода из колонки. Падение каждой капли я провожал зубовным скрежетом: вода… вода… вода… вода… Алиса за всё время так и не сменила позы, сидела, скрестив ноги, с закрытыми глазами, словно медитируя. Мне бы её терпение и выдержку.

Ещё через час из посёлка прибежали детишки. Открыли кран, встали под струю, начали плескаться. Смех, крики, журчание воды. Опять вода! Да чтоб вы все… Я закрыл уши, но звуки просачивались сквозь пальцы… Пальцы! Я вдруг осознал, что они больше не болят, наногранды справились с ранами. Я поднёс кончики к глазам. Исчезли даже дырки, оставленные иглами.

Снова загудели рельсы, послышался паровозный гудок. Подходил очередной состав, только на этот раз со стороны Загона. Встречать его вышла сама Василиса. Я приподнялся над кустами и видел, как она стоит на перроне, скрестив руки внизу живота, и, кажется, была не очень рада.

Показался состав. Паровоз толкал перед собой вагон и открытую платформу, по центру которой была установлена спаренная зенитка. Позади тянулись ещё два вагона и вторая платформа с зениткой. Вся конструкция была укрыта металлическими листами, оставалось только несколько длинных узких щелей. Я шепнул:

— Алиса, смотри.

Девчонка резко открыла глаза. Радужка чернотой расползлась по всему яблоку, и только красный зрачок, съёжившийся до размеров макового зёрнышка, пульсировал яркими ровными вспышками. Я рефлекторно одёрнулся, по загривку волной прокатился холод, рука потянулась к рукояти пистолета, которого не было. И может быть, хорошо, что не было.

Алиса моргнула, взгляд стал прежним, словно сдавленный лёд. Реакция моя от неё не ускользнула, рот сжался в недовольную гримасу.

— Чего смотришь?

Я всё ещё чувствовал холод на затылке, хотя интуиция молчала, не предвещая ничего опасного.

— Это было… что?

— Дефект глазного яблока. Болею я. Какое вообще твоё дело?

Алисе неприятно было говорить об этом, ни одна девушка не хочет говорить о своих недостатках, и я не стал развивать тему, просто кивнул в сторону станции.