– Интересно, и что это нам даёт? – спросил пристав.

– Это даёт возможность отсеять тех, кто был рядом с цехом в другое время, и тех, кто друг друга видел потом без винтовок. Таким образом, мы сузим круг до нескольких человек, а в идеале – до одного. Дальше уже целенаправленно займёмся ими. Сейчас же в таком количестве информации очень сложно строить какие-то предположения.

– Молодец, Трегубов, продолжай!

– Но здесь не вся информация. Кое-что упущено, по некоторым опрошенным непонятно откуда и куда они шли, а по кому-то – в какое время. Я составлю список вопросов и нужно будет ещё раз провести допросы на месте.

– Это пожалуйста, – обрадовался Столбов. – Главное, что мы сдвинулись! А по Олениной у тебя нет таких же светлых идей?

– Идей нет, но появился вопрос.

– Что за вопрос?

– Я тут вчера навещал Михаила в «Родниках» и вспомнил, что Павел говорил, что ночевал у матери в деревне. Помните?

– Конечно, помню, я читал его допрос. И в чём тут может быть вопрос?

– Я посмотрел на карте: эта деревня в двадцати верстах от Тулы. У Павла нет своего коня, он приехал из имения в экипаже с хозяйкой. Конечно, он мог у кого-то взять его на день, но всё равно далеко. А пешком то вообще сколько идти!

– Ты хочешь сказать, что он нас обманул, не был у матери и оставался в городе?

– Именно!

– Трегубов, ты сегодня просто кладезь мудрости! Вот что значит хорошо отдохнуть с другом в воскресенье! Пойду попрошу привезти этого Павлика сюда. Наконец, появился подозреваемый! Две тысячи – это большие деньги для кого угодно, а для лакея – тем более.

– И Анна Андреевна погибла сразу, как только внесла его в завещание.

– Берём его на допрос. А ты давай, давай, пиши вопросы по заводу. Не нужно откладывать. Меня в любой момент могут вызвать доложить о результатах.

Пристав вышел, а Иван снова погрузился в чтение. Он просматривал бумагу за бумагой, периодически внося комментарии на отдельный листок. Через три часа, когда Трегубов закончил с вопросами, он вышел и спросил писаря:

– А где Илья Петрович?

– Уехал с Семеновым и Петренко, ищут Миронова, – ответил Белошейкин, не отрываясь от писанины.

– Понятно, – сказал Иван, задумавшись. – Слушай, передай ему, пожалуйста, вот этот список для новых допросов по делу о пропавших винтовках, когда вернётся.

– А ты куда собрался?

– Есть одно дело, которое я должен сделать.

Вечером Иван вернулся домой весь грязный, сапоги были сплошь покрыты глиной, полы шинели пропитались водой и отвисли.

– Где это ты валялся? – удивилась, увидев его, Софья.

– Служба такая – где только лазить не приходится. Послушай, ты давеча предлагала сходить куда-нибудь.

– И что? – девочка подозрительно посмотрела на брата.

– Я тут афишу видел… Представляешь, какое совпадение! Только я начал читать «Ревизор», а тут к нам на гастроли из Москвы приезжает театр с этой постановкой.

– Театр! – глаза Софьи радостно заблестели. – Давай пойдём, конечно, я очень хочу!

– Вот и славно! Приглашу пойти с нами Наталью Алексеевну – она Гоголя любит, – познакомлю вас. Что скажешь?

Ответом Ивану стала громко хлопнувшая дверь в комнату, куда с изменившимся от отчаяния лицом снова убежала его сестра.

– Софья!

10.

Ночью Иван очень плохо спал, он ворочался с боку на бок, засыпал, просыпался и думал. Утром, когда пришла пора идти на службу, ничего не изменилось: тревожные мысли одолевали Трегубова. Он ломал себе голову: с какой стороны подойти, чтобы исправить возникшую ситуацию, и никак не мог придумать. Ему очень нравилась Наталья Алексеевна, нравилось её милое лицо, выразительные глаза, очаровательная улыбка. Он хотел проводить с ней больше времени, хотя ещё и не признался сам себе, что влюблен. Но также он прекрасно понимал сестру. Понимал, что остался у неё один. Сначала они потеряли мать, потом отца – Иван хорошо представлял её чувства и опасения. Но не мог же он отказаться от встреч с молодой учительницей. Ради чего? Он же не перестанет из-за этих встреч любить сестру и заботиться о ней. Но как объяснить подростку, что вопрос «или одна, или другая» здесь не стоит?

– Трегубов, где ты вчера пропадал? Тебя никто не мог найти. – Встретил его упрёком пристав.

– Я же оставил список Белошейкину, разве он не передал?

– Передал, передал и переписал ещё, чтобы он был у каждого. Сейчас снова поедем в гости к штабс-капитану Мосину. Но я думал, ты захочешь присутствовать при допросе Павла Миронова.

– Его уже допросили?

– Да, – ответил Столбов.

– И что он сказал?

– Ты оказался прав: он не ездил ночевать к матери.

– Он был дома с Олениной? – спросил Трегубов.

– Дома, но у бывшей Олениной, – усмехнулся Столбов.

– Я не понимаю, – растерялся Иван.

– Он долго отпирался, но когда ему сказали, что он у нас главный кандидат на каторжные работы, то во всём признался.

– В чём же?

– Он провёл ночь у сестры Анны Андреевны, у Варвары Андреевны. Каков пострел! От одной сестры к другой, стоило только её мужу в Курск уехать.

– Не может быть! Варвара Андреевна, она… Она же при мне обозвала его кобелем!

– Вот именно, когда узнала от тебя, что он любовник её сестры.

Трегубов не знал, что на такое ответить. Он и представить себе не мог, насколько проворным мог оказаться Павлик. А Вешкина, которая показалась ему такой строгой хозяйкой, солидной женщиной, купчихой!

– Такие страсти кипят у нас в городе, – сказал Столбов, превратно истолковав молчание Ивана. – Но тебе нужно к ней ещё раз съездить, чтобы убедиться, что Миронов не соврал нам снова.

– Там, поди уж, муж вернулся, – задумчиво проговорил урядник.

– А ты аккуратно, чтобы без скандала и членовредительства, – дал совет пристав.

– Хорошо, как скажете. Но получается, что у нас опять нет подозреваемого.

– Получается, что да. Ладно, Миронова и Оленину откладываем на завтра, сейчас все на завод.

На Тульском императорском оружейном заводе полиция чувствовала себя уже как дома. Однако, судя по всему, как раз это не очень устраивало руководство предприятия и, в частности, начальника цеха, вокруг которого было больше всего суеты. Трегубов видел, как штабс-капитан, который постоянно был в каких-то делах, нашел время и отозвал в сторону Столбова. За несколько месяцев Иван научился хорошо считывать мимику своего начальника. Поэтому он видел, что разговор с Мосиным не доставляет никакого удовольствия приставу. Кроме того, Илья Петрович даже оправдывался. Урядник не слышал, что они говорят, но, конечно, понимал, что действия полиции сильно мешают и отвлекают множество