Так он спустился на первый этаж. Здесь он перешел на шаг (не стоило привлекать к себе внимание) и направился к выходу. Выйдя из центра, он быстро пошел по переулку, а дойдя до угла, свернул. И на следующем углу тоже свернул. После трех поворотов он остановился, притаился за торговым павильоном и стал наблюдать. И увидел, как мимо проехала черная «БМВ», а за ней еще две машины с полицейской раскраской. Его, полковника полиции, ловили, как беглого преступника, ловили, уже не скрываясь.

«Ладно, пусть ловят, — подумал Гуров. — Таким образом, расстановка сил становится окончательно ясной. Пусть они будут меня ловить, а я тем временем отправлюсь на встречу с Толей Сергиенко. Но не на фабрику — там, возле здания, наверняка тоже дежурят подчиненные капитана Теребякина. Я поищу водителя в другом месте…»

И сыщик достал телефон, нашел в нем домашний адрес Сергиенко, а также маршруты общественного транспорта, с помощью которых можно было туда доехать, и направился к автобусной остановке.

Глава 8

Он едва не опоздал — лишь только он занял пост возле подъезда стандартной девятиэтажки, в которой жил водитель, как подъехал старенький «Рено», из которого вышел Толя Сергиенко. Гуров подошел к нему.

— Здравствуй, Толя, — сказал он. — Вот снова возникла необходимость с тобой увидеться.

Нельзя было сказать, что водитель обрадовался, увидев сыщика. Угрюмо взглянув на него, он сказал:

— А, это опять вы! Меня и так сегодня целый день по кабинетам таскали. Все выпытывали, о чем я с вами вчера говорил и когда мы будем снова встречаться.

— И кто же все это выпытывал? — поинтересовался Гуров. — Новый директор?

— И он тоже, — кивнул Сергиенко. — Но в основном мной капитан Теребякин и майор Карманов занимались.

— А что это за майор такой? — спросил Гуров. — Я вчера о нем не слышал.

— Это вроде второй человек в управлении, — отвечал водитель. — Но я толком не знаю, я в их расстановке не разбираюсь. Знаю только, что этот майор — дрянь порядочная. Он вообще не разговаривает, только орет на тебя и все время угрожает в тюрьме сгноить или в землю закопать. Так что у меня сегодня из-за вчерашнего разговора с вами были серьезные неприятности.

— Я, конечно, жалею, что доставил тебе столько неприятностей, — сказал Гуров. — Но поделать ничего не могу, пока не разоблачу преступников, которые убили твоего директора. Пока я этого не сделаю, так и буду тебе надоедать. А ты разве не хочешь, чтобы убийцы Алексея Викторовича понесли заслуженное наказание?

— Хочу, конечно, — отвечал водитель. — Но при этом как-то хочется в живых остаться. И в тюрьму тоже садиться неохота.

— Надеюсь, до этого дело не дойдет, — сказал Гуров. — А пока что мне нужно, чтобы ты отвез меня к той девушке, Кате, о которой ты вчера говорил. Мне совершенно необходимо с ней поговорить. Так что давай, Толя, садись за руль, и поедем. Больше от тебя ничего не потребуется. И никто не узнает, что ты меня туда возил.

Водитель тяжело вздохнул, но возражать не стал. Они сели в машину и отправились в путь. Выяснилось, что Катя жила довольно далеко, так что по дороге Гуров успел еще о многом поговорить с водителем. Его, в частности, интересовало, много ли денег Кашкин тратил на девушек, с которыми он общался. А также что водитель знает о второй, скрытой части жизни убитого директора. Однако Сергиенко упорно твердил, что не знает, сколько Кашкин кому дарил, и что никакой второй жизни у погибшего директора не было. В общем, стало понятно, что основные сведения, которыми он владел, Сергиенко сообщил, и ничего нового он уже не расскажет. Впрочем, Гуров не сильно на него и рассчитывал.

Тем временем они подъехали к дому, в котором жила Катя.

— Вот этот дом, вот этот подъезд, — сказал водитель. — Это я точно знаю, не раз здесь останавливался. А вот в какой квартире эта Катя живет, я не знаю.

— А высоко она живет или нет, не знаешь? Она никогда об этом не говорила?

— Высоко или нет? Постойте, был об этом разговор. Как-то раз мы подъезжаем, и Алексей Викторович говорит: «А лифт у тебя так и не работает?» Катя отвечает, что нет, еще не починили. Тогда он говорит: «Опять пешком идти придется. Хоть своего слесаря сюда присылай, чтобы ваш лифт починил». И тогда она ему сказала: «Да бросьте, разве четыре этажа — это высоко? Вы еще крепкий, быстро подниметесь!» Вот такой был разговор.

— Значит, четвертый этаж… — заключил Гуров. — Хорошо, что ты этот разговор запомнил. А теперь еще скажи мне, как эта Катя выглядит?

Этот вопрос поставил водителя в тупик — он явно не знал, как описывать внешность людей.

— Как она выглядит? — повторил он. — Обыкновенно выглядит. Молодая такая, с глазами… Довольно красивая…

— Волосы у нее какого цвета? — спросил сыщик. — Светлые или темные?

— Волосы? Наверное, светлые. Да, точно светлые такие.

— А глаза? Черные? Синие? Карие?

— Глаза… Нет, глаза не помню. Я ведь ее только ночью видел, а в темноте все глаза одинаковые.

Гуров послушал все это и махнул на водителя рукой.

— Ладно, езжай, Толя, домой, — сказал он. — И запомни: если капитан Теребякин или этот майор будут тебя спрашивать, ты должен отвечать, что никуда со мной не ездил и вообще меня сегодня не видел. А самое главное — ни в коем случае не называй им адрес этой Кати. Для девушки это может быть смертельно опасно. Ты меня понял?

— Понял, что же тут непонятного? — отвечал водитель.

Сергиенко уехал, а Гуров встал возле подъезда и стал ждать, пока из дома кто-нибудь выйдет. И спустя некоторое время это произошло, и сыщик смог войти в дом. Он поднялся на четвертый этаж и оглядел четыре двери, выходящие на площадку. Одна дверь была старая, деревянная, и звонок возле этой двери был какой-то допотопный. Другая, напротив, была, что называется, навороченная: из какой-то особой стали, с глазком, и звонок был тоже совсем новый. А еще две двери были тоже стальные, с глазком, но совсем простые. На этих двух дверях сыщик и остановил свое внимание. Он позвонил в одну из них. Ему ответил голос пожилой женщины, спросившей, кто беспокоит. Гуров ответил, что принес заказанный торт и ищет, кто его оплатит. Ему тут же ответили, что «мы ничего не заказывали и платить не будем». И тогда сыщик позвонил во вторую дверь и стал ждать.

Из-за двери отозвался звонкий девичий голос, который задал тот же обычный вопрос: