вызвал?

– Мне кажется, что нет, – выражение лица Сертория было мрачным, но не враждебным. Моя голова на плечах стала чувствовать себя в большей безопасности.

– Значит, ты еще не слышал новостей?

– Каких новостей?

– Отлично! Это означает, что слухи еще не распространились по городу. Когда случается что-то подобное, все пытаются сдержать сплетни и слухи, но это все равно что тушить пожар на сеновале…

Я оглядел переполненную палатку, походную кровать полководца, переносные шкафы с картами и свитками, сложенными сверху, маленькие лампы на треногах. Чего-то не хватало…

– А, где белый олененок? – спросил я.

Краска сошла с его лица.

– Значит, ты слышал новость?

– Нет. Но если приближается кризис, разве твой божественный советник не должен быть с тобой?

Серторий тяжело сглотнул.

– Кто-то украл его ночью. Кто-то похитил белого олененка!

– Понятно. Но зачем вы послали за мной, Квинт Серторий?

– Не скромничай, Искатель. Я наслышан о твоей репутации.

– Вы слышали обо мне?

Серторий выдавил кривую улыбку.

– У меня есть некоторое представление о том, что происходит в Риме, даже если я не был там уже много лет. У меня там есть мои шпионы и информаторы – точно так же, как у Помпея и сената, несомненно, имеются свои шпионы в моем лагере. Я пытаюсь быть в курсе того, кто с кем судится, кто выиграл, а кто проиграл. Ты даже удивишься, как часто всплывает твое имя. Да, я знаю, кто ты.

- А вы знаете, что привело меня сюда? -  Я хотел быть абсолютно уверен в том, что мы понимаем друг друга.

– Да, да. Вчера я спросил Мамеркуса о тебе. Он показал мне письмо. Какая глупая курица этот его дед! У приверженцев Суллы имеется этот старик – а, у меня есть его внук, а он, как я считаю, стоит любых трех офицеров Помпея. Готов спорить на любые деньги! Мне нужны такие командиры. Смышленые, любопытные, сообразительные и всецело преданные делу. Если бы у властей в Риме был хоть какой-то здравый смысл, они бы восстановили поместья его семьи и попытались переманить Мамеркуса на свою сторону, когда его отец ушел с дороги. Но эти сулланцы всегда были жадной кучей недальновидных ублюдков. Они неосознанно загнали всех лучших молодых людей в Испанию; тем лучше для меня! – на мгновение он сверкнул ослепительной улыбкой, которая, несомненно, покорила сердца этих умных молодых людей. Затем улыбка исчезла. - Но вернемся к делу. Они называют тебя Искателем, не так ли? Что ж, я человек, который кое-что потерял, и должен снова это найти!

Ночью, объяснил Серторий, олененка держали в собственной маленькой палатке, недалеко от комнаты легата. По причинам божественного поклонения палатка олененка открывалась лицом к восходящей луне; Так случилось в этом конкретном лагере, что передняя часть палатки олененка была обращена в сторону от большинства остальных, и поэтому ночная стража Сертория не могла ее видеть. Однако у палатки была своя охрана – пара кельтов, которые боролись за почетную честь защищать посланца Дианы. Этим двоим, очевидно, дали сильнодействующее лекарство, и они проспали всю ночь. Серторий был убежден в их слезливом раскаянии из-за того, что подвели белого олененка, но в остальном не смог получить от них никакой полезной информации.

Я попросил показать палатку. Серторий сам привел меня туда. Прежде чем мы вошли, он посмотрел на Экона.

– Мальчик уже видел смерти раньше? – спросил он.

– Да, но почему вы это спрашиваете?

– Это не кровавое зрелище - поверь мне, я часто вижу кровь! Тем не менее, на это смотреть не приятно.

Он не стал ничего объяснять, а сразу повел нас в палатку. Внутри был установлен небольшой загон, солома была разбросана по земле вместе с ведрами с водой и свежей травой. Рядом с загоном стояла небольшая спальная кроватка, на которой лежала девушка, которую мы видели накануне в окружении генерала. Она была одета в то же белое платье, но белого шарфа, которым была обмотана ее голова, не было, так что ее волосы лежали мерцающей черной лужей вокруг ее белого лица. Ее ноги были распрямлены, а руки скрещены на груди. Ее можно было принять за спящую, если бы не неестественная восковая бледность ее тела и круг синяков вокруг ее горла.

– Ее так и нашли? – спросил я.

– Нет, - сказал Серторий. – Она лежала там перед загоном, скорченная на земле.

– Кем она была?

– Просто девушка из одного из кельтских племен. Их жрецы сказали, что только девственнице можно позволить кормить и ухаживать за белым олененком. Эта девушка вызвалась добровольно. Это принесло огромную честь ее семье. Ее звали Лирия.

– Где ее белый шарф, который она носила вокруг волос?

– Ты наблюдателен, сыскарь. Шарфа нет.

– Вы думаете…?  – я потянулся к отметинам на ее шее. – Шарф использовали, чтобы ее задушить.

Серторий серьезно кивнул.

– Она, должно быть, пыталась их остановить. Стражей накачали травами, а это значит, что Лирию тоже нужно было накачать; они всегда ели одну и ту же пищу. Но вчера вечером она, возможно, постилась. Иногда она так поступала; она утверждала, что белый олененок приказывал ей  иногда поститься, чтобы сохранить чистоту. Когда они пришли забрать олененка, она, должно быть, проснулась, и они задушили ее, чтобы она не закричала.

– Но почему они просто похитили олененка, вместо того, чтобы его убить?

Серторий вздохнул.

– Эта земля кишит суевериями, Гордиан. Приметы и знамения присутствуют в каждом вздохе, и человек не может даже помочиться, опасаясь, что какой-нибудь бог не заглянет через его плечо. Я подозреваю, что тот, кто это сделал, не собирался никого убивать. Что они хотели, чтобы олененок просто исчез, понимаешь? Как будто он сам сбежал от меня. Как будто Диана внезапно бросила меня на произвол судьбы. Что подумают мои туземные испанские солдаты об этом? Ты понимаешь, какой бедой это мне грозит, Гордиан?

Он уставился на мертвую