скорость и велел открыть все окна в машине. Салон наполнился ароматами луговых трав и гомоном насекомых. Скоро я расслышала призывное ржание, вдоль трассы паслись лошади темно-коричневой окраски со странными горбиками на спинах, были там и шустрые жеребята. Умилительная картина. Настоящая сельская идиллия.

Когда мы поравнялись с табуном, лошади забеспокоились и вдруг рванули в небо, расправив большие кожистые крылья. Голенастая малышня отставала, родители грубовато подбадривали. Далеко за поселком сверкнула молния, а потом небо загрохотало как мостовая под ударами полсотни подков. Запахло дождем.

Все бы ничего, я настроилась принимать любые причуды чужой реальности, но улыбка замерзла на губах, а сердце ухнуло куда-то в коленки от подобного зрелища. Тут Мирон остановил машину, выпрыгнул на дорогу и метнулся в кусты с криком: «Врешь, золотце, не уйдешь!»

Первая мысль – он овцу хочет на ужин поймать. Наверно, местные овцы еще не научились летать, эволюционируют медленнее лошадей даже в условиях аномальной зоны. Тимохе тоже не сиделось спокойно, я не успела глазом моргнуть, как он стащил с себя футболку и встал перед пикапом на полусогнутых ногах, приготовившись помогать старшему живодеру. Футболку держал словно сеть.

Я потянула на себя дверную ручку и выбралась на свежий воздух. Можно попробовать спрятаться в зарослях ивы, но дальше куда? Скоро ночь, я не знаю обратный путь, а в лесу каждой твари по паре и более того. Пока вертела головой, на всякий случай запоминая местность, раздался торжествующий возглас Мирона и насмешливо утешающий говор Тимохи:

– Ягодка наша, куда ж тебя опять понесло на большак? Ведь кто-нибудь невзначай грохнет. Бабуля горевать станет, ведь любит тебя, проказницу.

В ответ кто-то обиженно засопел, потом раздался тонкий, противный хруст. Надеюсь, они не прямо сейчас начнут ее свежевать… Я сделала пару шагов к обочине, но не успела скрыться в зарослях, как на плечо легла тяжелая рука Мирона.

– Приспичило тебе в кустики? До дома не можешь подождать?

Я развернулась к нему, не сдерживая возмущения:

– А вы-то сами? Прямо на дороге животное решили забить. Изверги!

– Какое животное? – искренне изумился Мирон и даже отступил от меня на шаг, почесывая щетину на подбородке.

– Вон то…

Я ткнула пальцем в сторону машины и сразу забыла о необходимости моргать. Тимоха на полном серьезе беседовал с фарфоровой супницей. Он прижимал ее к груди и бережно вытирал футболкой. Я заметила на белом глянцевом боку посудины рисунок – кисточки спелой малины среди зеленых листиков. Вокруг широкой горловины золотой и на ручках золотой ободок. Тонкая фабричная работа.

Супница ворчала и вырывалась, требовала отпустить восвояси в родную Тверь, потому что «хозяйка скучная и держит пустой».

Оценив масштаб фарфоровых проблем, я закрыла лицо руками и замотала головой. Не могу представить подобного будущего через двадцать лет. Тоже хочу домой из этой жуткой параллели, где даже посуда права качает.

Мирон, видимо, посочувствовал моему горю, неуклюже погладил по спине и подтолкнул обратно к машине.

– Пошли, бабу Дору находкой обрадуем, она пирогов напечет. Ты с чем пироги любишь?

– С картошкой… с грибами…

Хотела еще упомянуть горячие беляши, но устыдилась. Минуту назад жалела гипотетическую овцу и уже мечтаю о мясной порции. Да я просто голодная и в голове каша, например, из перловки. Невпопад спросила Мирона:

– А люди здесь тоже летают?

– Пока не встречал, – усмехнулся он уголками губ, и мне показалось, если его постричь, побрить и приодеть, будет выглядеть, как нормальный мужчина.

Но сейчас меня нервировал его голый торс. Вызывающе неприлично. Впрочем, я ему тоже не нравлюсь. Хотя бы в роли подружки Демида.

* * *

Село выглядело необитаемым, улицы заросли крапивой и вездесущим пыреем, некогда домашние клены, яблони и рябины выбрались из палисадников за ограду в стремлении захватить больше пространства для будущих поколений.

Баба Дора жила в старом деревянном доме возле речки – с резных наличников краска слезла, шифер крыши почернел, зато лужайка возле ворот скошена, по свежей муравке прогуливаются откормленные белые гуси.

Хозяйка у воды кликала уток в загон. Мы не стали ее отвлекать, скоро сама появится.

Тимоха упал задом на лавочку под окнами, блаженно вытянул ноги и поставил супницу рядом с собой.

– Больше не балуй! Чашку из Китая помнишь? Так и не склеили.

Я пристроилась по соседству на свободный конец бревна, приготовилась слушать новую душещипальную историю из посудно-походной жизни.

Мирон выгрузил из пикапа мешки и, проходя с ношей мимо нас, буркнул сурово:

– Чего расселись? Кто будет воду в баню таскать?

Тимоха замялся, нехотя начал вставать и меня дернуло заступиться:

– Ему надо отдохнуть, чтобы раны зажили быстрее.

Мирон сплюнул в сторону и с глухой ненавистью сказал:

– Дружок твой постарался – здорово парня отделал! Интересно, долго будешь плакать, когда придушу Демида.

Я покосилась на его ручищи и сразу поверила. Такой – придушит. Но Демид тоже не трусливый хиляк, он будет до последнего драться за жизнь, а, возможно, и за свою нечаянную гостью, то есть за меня.

– Пусть сначала отправит домой, как обещал, – неуверенно прошептала я.

– А меня ваш договор не касается. У меня с Буровым свои счеты.

– Я же вам все про себя рассказала…

– Я тоже умею сказки сочинять, – отрубил Мирон и чуть не споткнулся о желтый эмалированный таз, подкатившийся под ноги.

– Куда прешь без толку? Очи разуй, жестянка ржавая.

Ну, конечно, таз умел гораздо лучше за себя постоять, чем я. Он крутнулся вокруг мешка и подобострастно задребезжал:

– Зря обижаете, Мирон Петрович, состояние мое вполне удовлетворительно, если не считать комков присохшего варенья. Хозяйка опять забыла помыть. Безобразие, Мирон Петрович, хоть бы вы повлияли на бабушку. Должен заметить, в усадьбе назревает бунт. Рабочие инструменты уже свалили за реку к Ульяне Сергевне.

– Как она там? Все спокойно? Я завтра зайду.

– Не могу знать, за рекой не бывал, но слухи весьма заманчивые.

– Я бабе Доре помощницу привез, зовут Дарьей, легко запомните. Вот она вас и отмоет. Прямо сейчас начнем, – уже спокойней сказал Мирон.

– Водичку, пожалуйста, из колодца на эти нужды используйте, от речной у меня чешутся бока, – заюлил таз, предвкушая приятную перспективу.

Мирон выразительно посмотрел поверх моей головы и я бодренько пошлепала за ним в огород. Я прекрасно поняла, чего он добивается. Намерен из меня крепостную крестьянку сделать, бытовыми хлопотами нагрузить. Ничего, потерплю, присмотрюсь, насчет побега подумаю.

От ледяной колодезной воды у меня заломило пальцы, зато скоро таз заблестел эмалированными боками и благодарно задребезжал. У меня тоже настроение поднялось, впервые за последние сутки стало легко на душе.

«Хотела чудесных перемен в жизни – получай по полной