просевшей асфальтированной дороги. Солнце стояло уже высоко, припекало так, что хотелось сбросить толстовку, но я медлила. Плотная ткань создавала иллюзию кокона, я не хотела лишаться даже такой сомнительной защиты хотя бы от пристальных взглядов похитителей.

В кустах черемухи на обочине пряталась машина Мирона. Никаких логотипов или номеров, по облику – старенький четырехдверный пикап, кузовная площадка прикрыта брезентом.

Меня хотят отвезти далеко от города в логово оборотней. Далеко… Демиду будет трудно искать. Запутавшись в грустных мыслях, я не сразу расслышала вопрос Мирона:

– Не жарко тебе? Кофточку бы сняла.

– Ничего.

Еще пару минут назад они вместе с Антипом копались в двигателе машины, о чем-то тихо спорили, но сейчас выжидательно смотрели на меня. И тут я заметила в руках Тимохи сотовый телефон размером со стандартную шоколадку.

– У вас есть связь?

– Нет, это для съемки понадобится, – невнятно пробормотал он.

– Какой съемки? – заволновалась я.

Антип дернул крутым плечом.

– Весточку Демиду хотим послать. Снимай кофту.

– Зачем… – упавшим голосом спросила я, обхватывая себя руками.

Тимоха сочувственно вздохнул и обратился к старшим товарищам с просьбой.

– Можно я с ней поговорю?

– Некогда возиться, раздевать тоже ни к чему, так справимся, – отрезал Мирон и пошел ко мне.

Пятичасовая лесная прогулка меня измотала, голова тяжелая, реакция заторможенная. И куда бежать от такого амбала? Только и могла жалобно пропищать:

– Не надо… пожалуйста.

Мирон скривился, будто ему противно было на меня смотреть.

– Да кому ты нужна! Запишем сценку для Демида и полезай спать на заднее сидение. В Лобь приедем затемно.

Он возвышался надо мной как неумолимая громада, хлопал кулаком в свою же раскрытую ладонь, морщился от скуки и моей непонятливости.

– Ну, вставай-вставай, дурнушка. Будем обниматься на камеру.

– Я не дурнушка! Вообще не лезь ко мне, – огрызнулась я, потеряв всякий страх.

– Ого, у нас прорезался голосок. Тоненький, как у замокиша, а еще и грозит.

Его насмешки меня разозлили. Хотелось взять здоровенную дубину и врезать по наглой небритой физиономии. Превозмогая усталость, я выпрямилась в полный рост и теперь дышала ему в небритый подбородок.

– Много о себе думаете! Отделяться они решили, какие господа. А что хочет остальное население области, вам плевать? Вы как собрались выживать в изоляции без медицины и техники? Вы чокнутые совсем… Одичаете, как Маугли… Сектанты несчастные… Дикари…

Я не успела договорить, Мирон схватил меня за талию и подкинул вверх на вытянутых руках, от его торжествующего возгласа заложило уши. После короткого замешательства я начала брыкаться и даже удачно пнула его в живот, тогда он притянул меня обратно к себе и крепко обнял, царапая щетинистой бородкой мое лицо.

– У-у… вкусненькая какая, недаром замокиши возбудились!

– Отвали, псих!

– Это почему же я псих? – изумился он и снова потерся колючей мордой о мою щеку.

Я не смогла быстро и четко сформулировать ответ, в носу щипало от запаха мужика, который сутки бегал по лесу в полуголом виде. Руки мои оказались у него за спиной. Так бы и дернула за распущенные волосья, но после этого он меня запросто раздавит, пришлось безвольно опустить ладони на его патлы.

– Чего молчишь? Язык к зубам прилип? – издевался Мирон.

– Достаточно.

– Что ты бормочешь? Говори громче.

– Достаточно для съемки. Не увлекайся.

– А почему нет? – весело оскалился он.

Зубы у него отменные, белые, крепкие, ровные. Я завистливо вздохнула, вспомнив о своих подростковых брекетах. Хорошо, что это давно в прошлом, а ведь когда-то страшно комплексовала. И сейчас, кажется, старые обиды полезли наружу.

– Потому что я дурнушка бестолковая. Сам же сказал.

Он медленно ослабил хватку, и я заскользила вниз вдоль его тела, пока не уперлась носками о землю, но и тогда Мирон продолжал держать. Один глаз у меня начал дергаться, и я старательно зажмуривала его, уставившись вторым в сведенные на переносице брови Мирона. Темные густые брови над синими глазами, длинные ресницы слегка загибаются кверху. Больше ничего симпатичного в нем не было. В остальном – пугало, накачанное тестостероном на свежем воздухе и здоровой пище.

Позади нас сдавленно кашлянул Тимофей.

– Готово!

Мирон бросил на него мимолетный взгляд и снова повернулся ко мне:

– Шуток совсем не понимаешь и чуть что – сразу реветь. Откуда тебя Демид вытащил на свет белый? Из какого подполья?

– Сами вы из подполья, а я в городе родилась, когда не было еще никакой Темени…

– Слышал твои сказки. Убедительно, но неправдоподобно. Я привык, здесь и не такое сочиняют, стоит ли удивляться. Меня другое тревожит, слишком легко Демид ушел из лагеря на всю ночь. Не верю, чтобы забыл о всякой осторожности. Оставил Тимку и невестушку дорогую почти без охраны. Но если это очередная ловушка… Придется тебе все по-хорошему рассказать.

– Да хоть режьте – я не знаю никаких секретов! Мы с Демидом знакомы неделю. И я бы многое отдала, чтобы нашу встречу забыть, отмотать время назад и вернуться в папин день рождения. Я бы ни за что не привела домой первого встречного.

– Демид умеет манипулировать людьми. Но и к тебе у меня нет доверия, Даша. Пока получается забавное представление, за душу хватает твоя игра. Расцеловать хочется.

– Не стоит, – буркнула я.

Многолетнее общение с сестрой научило меня прекращать споры с очень уверенным в себе человеком. Не просто уверенным в моем последнем случае, а упертым и дерзким до агрессивности. Предпочитаю отойти в сторону и позволить событиям сложиться в удачную комбинацию, где будет можно доказать свою правоту. Ну, не драться же с Мироном…

Открыв мне двери пикапа, он садится за руль и поворачивает ключ зажигания, двигатель на электротяге работает бесшумно.

В моем распоряжении заднее сидение и несколько часов тревожных фантазий о том, как Демид отреагирует на видео. Телефон должен передать или подбросить Антип, поэтому он остается в лесу, а мы втроем держим путь в неведомую для меня Лобь все дальше от Темени.

Сначала я держусь прямо и усердно смотрю в забрызганное грязью окно: по обе стороны дороги сплошная стена берез сменяется полями, заросшими бурьяном и молодыми тонкими деревцами. Потом картинка расплывается, я валюсь на бок и пытаюсь забыться во сне, теряя счет времени. Почти удается.

Будит меня не то гневный, не то восторженный крик Тимохи:

– Очумелые! Ну что творят, черти? А если бы у нас тормоз отказал?

Он высунулся из открытого окна и азартно свистнул. Мирон остановил машину и откинулся в кресле, сложив руки за головой. Отдыхал.

Я покосилась на его растрепанную гриву и отползла подальше от водительского сидения, тоже уткнулась в окно, желая увидеть чертей. Но