Но не судьба.

Звон возобновился, Лаура прикрыла грудь тонким одеялом, встав, завернулась в него и пошла открывать дверь. Можно было этого и не делать, но стрелки на часах в гостиной показывали девять утра, а гость оказался слишком настойчив.

Если это Матвей, то зря он пришел устраивать разборки и качать права в своем ментовском стиле, Анисимова совсем не в том настроении. Сейчас Лаура его не боялась, потому что была расстроена.

Не спросив «кто там?» и не посмотрев в глазок, сделав два оборота замка, который был закрыт, что девушку ничуть не насторожило, открыла дверь.

Секундная пауза. Удивление.

– Папа?

– Ты ждала Деда Мороза?

Девушка поперхнулась воздухом, подняла одеяло выше, прикрывая грудь, сделала шаг в сторону, пропуская в квартиру крупного, высокого мужчину. Он вполне мог сойти и за Деда Мороза, в деревне из года в год животновод Анисимов Марк Анатольевич играл именно эту роль, поздравляя местную детвору с Новым годом.

Угадайте, кто был Снегурочкой?

Правильно, конечно, Лаура.

Немного с лишним весом, но это никого не смущало, никто не был против рассказывать ей стишок и получать подарки.

– Я…

– Я вижу, что не ждала, топчусь у двери, как конь в стойле, и жду морковку. Палец уже в мозоль стер давить на звонок, а она спит. Дай пройти, видишь, сумка огромная.

Сумка и правда была не из маленьких.

– Ты переезжать надумал?

– Да боже упаси, я сдохну в городе через сутки, гостинцев тебе привез, мать собрала, да и дела у меня тут. Семен Николаевич звал, обещал помочь со строительством нового коровника, расширяться надо, да и медикаментов закупить, Калинкина-то у нас на курортах, а буренок никто лечить не отменял. Вот приехал за новыми кадрами, старые-то деру дали.

Насчет «кадров», что дали деру, был камень и в огород Лауры, она сама бросила ферму и отчий дом, так сказать, и подалась за мечтой и за лучшей жизнью. Отец был против, мать лишь вздыхала, одна подруга Светочка поддержала, да и огромное желание попробовать себя в другом деле. Лучше жалеть о сделанном, чем всю жизнь корить себя за трусость.

– Пап, не начинай.

– Да не начинаю я, сколько можно уже? Не враг я своему ребенку, хоть и ребенок вымахал вон какой, – Марк Анатольевич оглядел дочь с ног до головы, вид, конечно, был у нее странный и чумной. – Ты танцевала, что ли, всю ночь?

– Почему танцевала? – Лаура снова поперхнулась, чувствуя, как горят щеки.

То, чем она занималась ночью не тянуло на танцы.

Марк Анатольевич оставил сумку в покое, огляделся по сторонам, уж больно смирная была его Лаура, не выступала, не качала свои права. Неужели опять с тем женатиком связалась? Ох и глупая девка, до чего же глупая, хоть и умная.

– Ты не одна? – Анисимов указал на мужские кроссовки, оставленные посередине гостиной, около них валялись ветровка и футболка. – Дочь, я тебя предупреждал, не дело это, не твой он мужик.

Лаура прикусила губу и зажмурилась на секунду. Отец решил, что она с Матвеем, и при последнем разговоре о нем предупреждал, что целым и невредимым он не останется, а мужчина слов на ветер бросать не любил.

Высокий, крепкий, с огромными кулаками, Марк Анатольевич хоть и был человеком с тонкой душевной организацией, любил поэзию, античную литературу, да и детям своим дал красивые имена, но когда надо, мог быть жестким и требовательным.

– Папа, это не то, что ты думаешь.

Было стыдно и неловко оправдываться, понимая, что отец не дурак и сложил в уме мужские кроссовки, ветровку и футболку с умным видом дочери, к тому же голой и прикрытой тонким одеялом.

– Я думаю, что кто-то сейчас отхватит пиздюлей, и тебе попадет тоже, а все мамкины гостинцы, пирожки да булочки, я увезу обратно вместе с тобой. Будешь дома сидеть и лапти плести.

Почему именно лапти, Лаура спросить не успела, потому что дальше началась уже трагикомедия с выходом совершенно голого супер-пупер-шеф-повара из Москвы, но с полотенцем на голове. В том, что он был супер-пупер во всем и везде, Лаура не сомневалась, даже сердце екнуло, стоило опустить взгляд ниже пояса.

– А ну иди сюда… кобель ебливый…

– Папа, нет… остановись… Папа!

Лев Корнеев пребывал в отличном настроении – после бессонной, такой страстной и умопомрачительной ночи, что он провел с Лаурой, хотелось еще. Хотелось ее везде, всяко-разно, во все сладкие, узкие и влажные местечки. Когда он проснулся, девушка еще спала, припухшие губы от поцелуев, кое-где следы его пальцев и засосы.

Член моментально восстал, по телу прошла сладкая дрожь, Лев не припомнит, чтобы было с ним такое раньше. Хотелось сдернуть с нее одеяло, зарыться в пышную грудь лицом, покрывать поцелуями нежную кожу, дразнить соски.

Но он не стал этого делать, решил пойти в душ, рассматривая квартиру и понимая, что в ней точно живет мужчина. Ревность кольнула болью в груди и оставила нехороший осадок.

А вообще, почему он решил, что у Лауры не может быть мужика? Потому что она не соответствует каким-то там параметрам по весу и размеру одежды? Взять хотя бы того вчерашнего мужика, он был очень зол и что-то требовал от девушки.

Размышляя в таком духе, Лев принял душ, не найдя чем прикрыться, вышел из ванной, вытирая голову, и тут же был практически сбит с ног.

– Папа, да прекрати, это не он, это не Матвей!

– А кто это?

Лев, не успев ничего сказать, лишь прикрывая пах полотенцем, смотрел на высокого крепкого мужчину, на полуголую Лауру и тоже ждал ответа. Самому оправдываться перед отцом девушки, с которой он провел ночь страстного секса, было неловко, да и не имел Корнеев такого опыта.

Что он мог сказать? Мол, да, папа, извините, я тут забыл трусы, которые вчера снял, я пойду, а вам всего хорошего.

Бред какой-то.

– Это мой жених.

– Жених? – мужчины спросили в один голос и уставились на Лауру.

– Да. Папа, познакомься, это Лев. Лев, это папа.

Корнеев кашлянул, женихом он еще не был никогда и с отцом невесты не знакомился с голым задом. Эта Лаура – та еще странная штучка, то на шею кидается, говоря, как скучала и ждала, то вот теперь с отцом знакомит.

– Жених, говоришь?

Марк Анатольевич скептически оглядел стоящего перед ним голого молодого мужчину в татуировках. Не такого жениха он хотел своей