обычная передача студенческих билетов – условные свои и так проходили, а вот чужаки махали заветной корочкой, как каким-нибудь «вездеходом». В каникулы, конечно, всё это могло и не сработать – народу мало, каждый на виду.

– Говорят, что никого не было, – капитан покачал головой. – Они на ночь двери запирают, так что заметили бы, думаю. А ты там живешь?

– Жил, – ответил я. – В той же общаге, но на десять этажей ниже. Я учился на другом факультете.

– А сейчас что?

– В другой институт перевелся, из общаги пришлось выписываться. Алла с семьей предложили у них прописаться.

– Ясно, – кивнул он. – Так вот и получается – ни подозреваемого, ни мотива. Только тело и раны от двух ударом ножа. Орудия убийства на месте не было.

Мы недолго помолчали.

– Если мимо вахты никто не проходил, надо посмотреть балконы на втором этаже, – я решил сдать один из самых очевидных нелегальных проходов в общагу. – По ним при некоторой сноровке можно и подняться, и спуститься.

Капитан с интересом посмотрел на меня.

– Сам пробовал?

Я кивнул. Пробовал, конечно. Только не сейчас, а через год – на спор и после серьезного количества пива.

– Там не все смогут подняться, девчонки редко пользуются, только парни, – уточнил я. – И двери на балконы никогда не запираются, там и замков нет.

– Ясно... – он провел задумчивым взглядом по столу и решительно снял трубку черного массивного аппарата. – Петров? Слушай сюда, Петров. Бери Головню с его чемоданчиком – и дуйте оба в то общежитие. На втором этаже проверьте балкон...

– Там два балкона, – шепотом подсказал я.

– Проверьте оба балкона, – без паузы поправился капитан, – следы, отпечатки пальцев на дверных ручках... в общем, всё, что положено. Жду доклад через час.

Он положил трубку и внимательно посмотрел на меня.

– Благодарю.

– Да не за что пока, – я пожал плечами. – Буду рад, если поможет.

– Думаю, поможет... – пробормотал он. – А с кем она общалась? Ну, кроме вас?

Вот и добрались до подозреваемых, подумал я. Но сам промолчал, лишь выразительно глянул на Аллу.

***

Алла знала бурную личную жизнь подруги гораздо лучше меня – хотя, пожалуй, за последний месяц в её знаниях появились зияющие пробелы. Но следователю и этого было достаточно – сначала он пытался чиркать в своем блокноте, потом всё же достал из ящика стола толстую тетрадку и начала делать пометки уже в ней. До моих ушей долетали какие-то имена, какие-то места – я всё это моментально забывал, а вот капитану слегка сочувствовал. Ему в любом случае придется искать всех этих людей и слушать их мычание на тему «где я был с пяти до семи такого-то числа».

Я же пытался разобраться в своих чувствах и ощущениях, поскольку уже понял, что смерть Ирки нисколько меня не задела, словно скончался какой-то человек, с которым я даже не был знаком. В целом, конечно, так и было. Мы выпивали вместе, даже беседовали наедине, и будь мне восемнадцать, я бы охарактеризовал наши отношения как очень близкие. Но в моем возрасте для настоящей близости с кем-либо нужно было что-то ещё – то, что я обнаружил у Аллы. И чего точно не было у Ирки.

Я уже был уверен, что смерть Ирки как-то связана со мной и моим появлением в её жизни – только не мог понять, как именно. Дело в том, что из всего моего нынешнего круга знакомых и околознакомых на убийство были способны считанные единицы. Чикатило, как рассказывал Валентин, сидел плотно и мысленно готовился к неизбежной смертной казни; он наверняка просуществует ещё года два – пока идет следствие, пока рассматривают апелляции, пока то