class="p1">Экономическая система Иудеи и Филистии интегрировалась с более обширной средиземноморской системой торговли, которой заправляли финикийцы; они торговали не только с расположенными неподалеку Ассирией и Египтом, но и со странами всего Средиземноморья, вплоть до нынешней Испании. Распределение сельскохозяйственной деятельности отражало как географию ландшафта, так и экономические стимулы страны. Важно, что необходимость в торговле возникла из-за конкретного распределения воды и гораздо большей продуктивности, которую могла обеспечить оптимизированная система земледелия от побережья до реки Иордан.

Этот период экономического процветания подошел к концу, когда ослабла мощь Ассирии – ближе к последней трети VII века. Царь Иудеи Иосия попытался объединить под своей властью всех израильтян, восстановив Иудею как региональную силу. Но когда ассирийское правление сменилось нововавилонским, гегемония захватчиков стала более агрессивной. Поддержание вассальных отношений с такими небольшими государствами, как Иудея, учитывая их близость к Египту, стало слишком рискованным. К 604 году до нашей эры вавилоняне появились в Филистии. В 586 году до нашей эры Иерусалим пал. Это был конец. Началось изгнание.

НАСЛЕДИЕ ДЕФИЦИТА РЕСУРСОВ В ЛЕВАНТЕ

Из всего этого становится ясно, что общества Южного Леванта преодолевали гидрологические ограничения своей среды и соответствующую нехватку ресурсов с помощью торговли. Торговля, в свою очередь, поощряла все больше и больше быстрых сделок: все больше и больше людей участвовали в кооперации с совершенно незнакомыми людьми. Они разработали культурные нормы, упрощающие социальное сотрудничество. Затем эти культурные нормы кодифицировали в текстах, вошедших в Ветхий Завет. Вот так водные условия внесли свой вклад в формирование верований.

Первые книги Библии большей частью появились в VII веке до нашей эры – во время последних десятилетий экспансионистских устремлений Иудеи или вскоре после этого, хотя Книгу Бытия вполне могли добавить и в VI веке. Поражает описание нехватки воды в Ханаане. Там описывается, что когда Авраам вернулся из Египта в конце бронзового века, то его племянник Лот не мог поселиться вместе с ним в полузасушливых холмах Иудеи, потому что земля просто не могла прокормить обе семьи. Ему пришлось перебраться в долину реки Иордан, которая «орошалась водою, как сад Господень, как земля Египетская»[25]. По той же причине Исааку, второму сыну Авраама, пришлось переселиться в землю Авимелеха, царя Герара, в прибрежные низменности филистимлян чуть ниже долины Беэр-Шева. Он надеялся на колодцы, но местные филистимляне, опасаясь конкуренции, прогнали его. То же самое было и с местными пастухами. Названия, данные Исааком этим колодцам – «спор» и «вражда», – напоминают о том, каким напряженным был вопрос о воде[26].

Это не просто повествование. Тора, или Пятикнижие Моисеево, – это открытый закон в традиции иудаизма. Эти тексты вдохновляли иудаистскую юриспруденцию рассматривать проблемы распределения воды, проблемы собственности на воду.

Через книги пророков, Писание, Талмуд иудаистская юриспруденция накопила корпус случаев, которые определяли нормы поведения в условиях нехватки воды. Например, в деле Исаака и герарских пастухов позднейшее истолкование утверждало, что если бы колодец Исаака питался от ручьев Герара, то пастухи Герара имели бы право требовать эту воду. Но если у колодца имелись собственные источники, то он должен принадлежать Исааку. Такой тип мышления оказал существенное влияние на отношение к воде в последующих юридических традициях.

В Торе имелось несколько таких случаев; они служили аллегориями для определения моделей собственности. Например, Иаков, второй сын Исаака и отец двенадцати колен израилевых, направился в Харран и нашел колодец, из которого поили три стада овец. Колодец закрывался большим камнем, который приходилось откатывать, когда собирались все пастухи, что свидетельствовало о своеобразной форме коллективной собственности[27]. Далее в книге Числа Моисей попросил в земле Моав в Заиорданье разрешения пить из реки; это намекает, что вода принадлежит государству[28]. Библейские примеры отражают тот факт, что нехватка воды была атрибутом жизни для многих поколений. Они выражают важнейшие нормы, которые хотели передать составители Ветхого Завета.

Прецеденты накапливались. Дополнительные юридические аспекты, касающиеся воды, упоминаются в книгах, написанных во время Вавилонского пленения, а также в Галахе́ – более позднем традиционном иудейском законодательстве. Как и в Китае, политическим вопросом стала экологическая угроза. Этот политический вопрос превратился в юридический, а в итоге – и в культурный. Божественный закон, отраженный в Торе, стал основой для социальной адаптации, которую требовалось передавать на протяжении столетий.

МОНОТЕИСТИЧЕСКАЯ ВОДА

Отношения между водой и населением дошли до более глубокого уровня норм и поведений, оставив значительные культурные следы, потому что имели прямое отношение к судьбе народа. Во Второзаконии Господь говорит евреям: «Ибо земля, в которую ты идешь, чтоб овладеть ею, не такова, как земля Египетская, из которой вышли вы, где ты, посеяв семя твое, поливал при помощи ног твоих, как масличный сад; но земля, в которую вы переходите, чтоб овладеть ею, есть земля с горами и долинами, и от дождя небесного напояется водою»[29].

В отличие от Египта, люди верили, что никакие ухищрения не могут изменить принципиальную уязвимость тех, кто жил в земле Ханаанской. Это, конечно же, содержало вполне конкретное политическое предостережение: «Берегитесь, чтобы не обольстилось сердце ваше, и вы не уклонились и не стали служить иным богам и не поклонились им; и тогда воспламенится гнев Господа на вас, и заключит Он небо, и не будет дождя, и земля не принесет произведений своих, и вы скоро погибнете с доброй земли, которую Господь дает вам»[30].

По-прежнему ведутся определенные дискуссии о той степени, в которой природа религиозных верований могла быть сформирована условиями, в которых они развивались. Существует давняя современная традиция интерпретировать подъем религии как удовлетворение человеческих потребностей, особенно в среде, характеризующейся дефицитом. Уильям Джеймс считал, что религия выполняет морализирующую функцию, в то время как Макс Вебер признавал диалектичное представление, что экономические и политические условия определили религиозные признаки. История Леванта заставляет предположить, что для авраамической традиции причинно-следственная цепочка будет выглядеть так: суровые условия окружающей среды обычно способствуют социальному сотрудничеству как важному средству адаптации; религиозные верования – это проявление такой адаптации в культуре; морализирующие боги – всезнающие и карающие – помогают поддерживать доверие и социальные нормы, которые регулируют поведение во все более сложной среде.

Можно сделать и еще одно заключение о связи между теологией и водными условиями Леванта. В большинстве политеистических религий Ближнего Востока боги действовали в широком морально нейтральном контексте, который управлялся внешними по отношению к самим богам законами. Конечно, в пантеонах имелись лидеры, но Баала, Зевса, Мардука, Ану или Энлиля нельзя было назвать всевышними или всемогущими в монотеистическом смысле. Мораль заключалась в воле самого могущественного из богов. Природные явления были главными их инструментами, выражениями их воли, но подчинялись правилам, в рамках которых действовали они сами. Однако традиция Моисея пошла гораздо дальше: