Шрифт:
Закладка:
Рис. Станция Ниссана. Гравюра из серии «Пятьдесят три станции дороги Токайдо».
Краткая версия легенды звучит следующим образом. Когда-то возле этого камня банда разбойников напала на беременную женщину, спешившую по дороге, ограбила и убила её. Жестокость негодяев поразила даже камень, и с тех пор с наступлением сумерек валун начинал негромко всхлипывать и плакать, скорбя о несчастной (а может, и о человеческой природе вообще). На мой взгляд, история короткая и лишённая подобающей развязки, так что будет уместно изложить более развёрнутую версию.
Камень действительно стал свидетелем страшного преступления. В те времена, о которых принято говорить «мукаси, мукаси…», возле него пересеклись пути женщины по имени Оиси и бродяги-ронина Гоэмона Тодороки. Оиси-сан была беременна, причём судьбе было угодно распорядиться так, что время схваток настигло её в дороге. Единственным человеком, оказавшимся поблизости, был обнищавший вояка. Оиси обратилась к нему с просьбой о помощи, обещая заплатить за своё спасение. Увы, упоминание денег (а может, и их демонстрация) стало роковой ошибкой. Несчастной женщине попался редкостный негодяй, рассудивший, что нет смысла довольствоваться частью там, где можно получить всё. Разбойное нападение вместо помощи — вот что получила Оиси. Размахивая мечом, негодяй бросился в бой, но, так как рубакой он был неумелым, а жертва попыталась увернуться, первый удар обрушился на камень. На клинке появилась внушительная зазубрина, но для Оиси это не имело никакого значения. Бежать она не могла, и второй удар оказался смертельным. Как именно рубил Гоэмон, не вполне понятно, но результатом скользящего удара стал располосованный живот Оиси. Разбойник схватил деньги и убежал прочь, а из рассечённого живота вывалился младенец. Появление его на свет было не вполне естественным, и крошечный комочек жизни не мог даже кричать.
Именно в этот миг безмолвный валун обрёл голос. Над дорогой разнёсся отчаянный плач. Камень кричал и рыдал так громко, как никогда не смог бы завопить ни один младенец. Монах, неторопливо шагавший по дороге, услышал этот отчаянный зов и поспешил на помощь. Мимо него быстро прошёл оборванный ронин, но на вопрос, что же там такое случилось, ничего внятного он не ответил. Камень, с которым слилась душа убитой, продолжал стенать, подгоняя приближавшегося человека, и замолчал только тогда, когда он добежал до места трагедии. Увидев зарубленную Оиси, монах, конечно же, сразу понял, почему встреченный ронин был так немногословен и тороплив, но какое теперь это имело значение? Бросить новорождённого и безоружным пуститься в погоню за головорезом было бы совершенно бессмысленным поступком, и благочестивый муж, взяв младенца на руки, поспешил в храм.
Несмотря на экстремальные обстоятельства появления на свет, младенец выжил. Мальчонку оставили при храме расти и набираться ума. Конечно же, все обстоятельства его рождения и гибели матери были ему отлично известны. Как правило, такие воспитанники со временем принимали постриг, становясь монахами, оставаясь до конца дней при том самом храме, где они провели детство. В случае с нашим героем всё сложилось несколько иначе. Отохати (такое имя получил мальчик) исправно мёл храмовый двор, учил сутры и творил молитвы, но однажды он удостоился вещего сна. Милосердная Канон, которой он усердно молился, явилась ему и посоветовала попрощаться с храмом и найти себя в миру. Богиня была весьма конкретна в своих рекомендациях и посоветовала избрать путь оружейника — если быть совсем точным, мастера по заточке и полировке клинков.
Отохати не стал спорить с высшими силами и, покинув храм, отправился странствовать по Японии. Наверно, покидая знакомые с детства места, он задержался у придорожного валуна, украшенного царапиной от удара мечом, где его когда-то нашли. Конечно, с тех пор камень не издавал отчаянного крика, но припозднившиеся путники уверяли, что с наступлением темноты он начинал едва слышно всхлипывать и плакать.
Прошло немало лет, Отохати прошёл долгое и кропотливое обучение и стал мастером-оружейником. Уже не мальчик, но муж открыл свою собственную мастерскую и принялся зарабатывать на хлеб, приводя в порядок мечи, оказавшиеся не в лучшей форме. Начало работы новой мастерской ознаменовалось весьма необычным эпизодом. Один из первых клиентов Отохати оказался немолодым ронином, пожелавшим привести в порядок свой меч. Клинок украшала внушительная зазубрина, наводящая на мысль о том, что владелец пробовал им дробить камень. Взяв меч, разглядывая его то так, то этак, Отохати между делом поинтересовался, где это почтенный воин умудрился так удружить своему оружию. Ронин, размышляя о чём-то своём, ответил, что неудачно рассчитал удар и рубанул по камню в окрестностях горы Сайё но Накаяма. Отохати перестал разглядывать меч и уточнил, когда именно произошёл прискорбный эпизод. Клиент назвал тот самый год, когда молодой мастер появился на свет. Отохати перехватил меч поудобнее и, не меняя тона, поинтересовался, не связано ли повреждение оружия с убийством беременной женщины, встреченной возле придорожного валуна? Ронин не сказал ни слова, но выпученные глаза и побледневшее лицо были красноречивее любых объяснений. Отохати прекратил расспросы и представился, после чего со всей силы рубанул своего несостоявшегося клиента, отделив голову от туловища.
Советы дилетанта: Некоторые легенды и истории о юрей позволяют поупражняться в многочисленных рекомендациях, некоторые совершенно не предполагают советов по выживанию. История о плачущем камне относится к последним. Странное поведение рыдающего валуна, несомненно, связано с тем, что душа матери Отохати не покинула наш мир и попыталась спасти своего ребёнка, призывая на помощь. Почему перед монахом не появился полноценный юрей — вопрос, не имеющий однозначного ответа. Можно только надеяться, что сохранившаяся способность к ночному плачу — это некое остаточное явление после контакта материи с юрей. Жутко даже подумать о человеческой душе, на века прикованной к каменной глыбе. В этом плане крымские легенды о душах, заключённых в камень до Страшного суда, являются очень зловещими историями. Несоразмерность преступления и наказания в них удручает.
Что касается самого Отохати, то ему, несомненно, предстояло долгое разбирательство, касающееся смерти ронина в его мастерской. Наш герой ждал этой встречи всю жизнь, и высшее чутьё не могло его подвести (сами обстоятельства, изложенные ронином, не являлись стопроцентным доказательством вины — нельзя было исключать совпадения), но совет Канон и невероятное стечение обстоятельств нельзя использовать в суде. Остаётся надеяться, что наш герой сумел разрешить свои проблемы. В крайнем случае он мог удариться в бега, став таким же