– Анчутка… – понимающе наклонил голову Африкан.

Задумчиво вздёрнув брови, глава Лиги Колдунов продолжал изучать генерала Лютого. Чувствовалось, что Президент сильно разочарован.

– Толь Толич… – молвил он наконец. – Я не спрашиваю тебя, с какой целью ты хотел накрыть всё подполье разом. Но уж коли решил повязать всех – вяжи всех! А ты даже этого сделать не смог. Да и с динамитом тогда… Стареешь, Толь Толич, стареешь…

Страшки за спиной генерала прижухли, зато встрепенулись за спиной полковника.

– Что будем делать? – полюбопытствовал Глеб Портнягин, переводя взгляд на Выверзнева.

– Мне кажется, всё идёт великолепно, – нагло заявил тот и как ни в чём не бывало продолжал: – Честно сказать, в нашем плане меня кое-что тревожило с самого начала… Во-первых: отсутствие внезапности. К блок-посту Африкан выходит, насколько я понимаю, часам к девяти и всю ночь идёт в Лыцк с иконой в руках, творя по дороге всяческие чудеса… Поначалу с нашей помощью, а потом уже – своими силами. Ход, конечно, красивый, проверенный: побег Наполеона с Корсики… Но получается, что мы даём противнику целую ночь на то, чтобы опомниться…

– Ну-ну? – подбодрил его Президент.

Страшки за спиной полковника возбуждённо потёрли руки.

– Второе, – невозмутимо гнул своё Выверзнев. – Убедить Баклужино труда не составит – в нашем распоряжении средства массовой информации… Но главная-то задача – убедить Лыцк!

– Короче! – проскрежетал Президент. – Что предлагаешь?

– Африкан должен воскреснуть в Лыцке. Иначе всей нашей затее – грош цена…

– Хм… – Президент задумался, прикинул. – Ну… а как ты это видишь конкретно?

Если бы не страшки, Портнягин бы и впрямь решил, что план операции обдуман полковником заранее.

– Работаем по сценарию воскрешения царевича Димитрия – то есть на фоне нарастающих слухов, что похоронили не того и что Африкан на самом деле жив… Спасся чудом… В Лыцке сейчас разлив, и несколько населённых пунктов отрезаны от столицы. Там-то, я считаю, в первую очередь и надлежит заняться обработкой общественного мнения. Таким образом, мы хотя бы частично вернём Африкану веру избирателей, то есть всё ту же чудотворную силу…

– И сколько на это уйдёт времени? – ревниво вклинился генерал.

Лучше бы ему, конечно, пришипиться, но не мог же он смотреть спокойно, как Батяня развивает успех!

Президент недовольно покосился на генерала – и смолчал.

– Думаю, хватит двух часов с момента начала операции, – спокойно ответил Выверзнев Лютому. – Восстановить благодать в прежнем объёме мы за это время, понятно, не сможем, да этого и не потребуется. Для начала в Лыцке гражданину Людскому надо будет совершить одно-единственное и довольно скромное чудо, а именно: стать на некоторое время незримым для простых избирателей…

Портнягин мыслил. Он видел, что, пытаясь вывернуться из неприятного положения, полковник Выверзнев противоречит сам себе. Если Африкан, согласно сплетне, уцелел после взрыва в Баклужино, то за каким, скажите, чёртом ему воскресать в Лыцке? За каким чёртом ему вообще воскресать?! Впрочем, это-то как раз меньше всего занимало Президента. Он знал, что сплетня в первую очередь должна быть нелепой – иначе ей просто никто не поверит. Достаточно ли она нелепа – вот что интересовало в данный момент Глеба Портнягина.

Он вопросительно взглянул на протопарторга и, признаться, оторопел. Аура Африкана и впрямь потихоньку наливалась алым зыбким сиянием. Означать это могло лишь одно: граждан Лыцка, верящих в то, что протопарторг жив, становилось с каждой минутой всё больше и больше…

* * *

Собственно, в чём состоит истинная мудрость? Во-первых, в том, чтобы уяснить себе, куда мы катимся, и, если катимся в нужном направлении, убедить окружающих, будто происходит это исключительно благодаря тебе.

В этом смысле полковник Выверзнев всё сделал правильно: предвидел надвигающиеся события и решил, так сказать, в них вписаться. Единственная к нему претензия: немножко опоздал. Слухи возникли раньше, чем он их начал распространять.

Что же произошло изначально? Лыцкая Партиархия не смогла утаить от простых избирателей своё согласие выполнить требования блока НАТО. А людская молва не могла не связать этого позорного факта с гибелью протопарторга, при котором, как известно, Америка боялась Лыцка до судорог, да и богопротивный Атлантический блок сидел тише травы ниже воды, а то и наоборот.

То есть к тому моменту, когда Николай Выверзнев только ещё собирался изложить свой хитроумный план, в Лыцке вовсю уже выдавали желаемое за действительное: дескать, жив отец наш, вот-вот объявится и задаст кое-кому чертей по первое число… И желаемое становилось действительным.

– Н-ну… я смотрю, обсуждать это уже нет смысла… – промычал наконец Президент. – Африкана мы переправим в Лыцк прямо сейчас… А каким образом туда попадёт икона?

– Кто грабил, тот и доставит, – твёрдо сказал Николай.

– Это… гражданка Невыразинова?.. Хм… А согласится?

– Думаю, да.

Глава 15 (начало)

ВСЕ СКОПОМ, возраст – разнообразный, род занятий – тоже

– Значит так… – сосредоточенно произнёс Николай, берясь за шнурок дверного колокольчика. – Говорю – я, а вы вдвоём – на подхвате… Позволь, а где Панкрат?

– Да внизу задержался… – смущённо отвечал Ретивой. – У подъезда…

Вид у Аристарха был несколько диковатый. Слишком уж много впечатлений обрушилось на него сегодня: заклятие, арест, освобождение… И самое главное – Кученог, переставший заикаться. А также дёргаться и кособочиться.

– То есть как задержался? – не поверил Выверзнев. – На дело идём!

– Одноклассницу встретил… – ошалело глядя на Николая, пояснил Аристарх. – Н-ну… вот и… разговорились…

Выверзнев приглушённо заматерился и прыжками ринулся вниз по лестнице. Выскочил из подъезда – и понял, что, кажется, опоздал. Стройный импозантный брюнет Кученог беседовал с пикантной блондинкой бальзаковского возраста. Точнее, беседу вела она, но, когда выпадала возможность вставить несколько слов, Панкрат делал это с видимым наслаждением.

– Достал он меня своей ревностью, Панечка! – заливалось склочное сопрано. – Развод, и только развод!.. Вчера на пять минут опоздала – я, говорит, тебе нос откушу!.. Да на фиг он мне такой сдался?.. Скажи!..

– Ситуация… – гордый собою, плавно вымолвил Кученог.

На глазах у Выверзнева, продолжая беседовать в том же духе, парочка повернулась и под ручку направилась к скамейке посреди двора. Николай хотел было окликнуть переродившегося Панкрата, но раздумал. Опыт подсказывал Выверзневу, что с Кученогом теперь лучше дела не иметь. Перестав быть уродом, Панкрат утрачивал всякую ценность в глазах контрразведки. Ну зачем ему теперь политика – нормальному человеку? Ясно было как божий день, что Аристарх Ретивой, при всех своих тёплых чувствах к Панкрату, тем не менее вскорости спихнёт его и станет главой подполья сам.

Николай круто повернулся и единым духом взбежал на третий этаж.

– Работаем без Кученога… – сказал он Аристарху и, не вдаваясь в подробности, дёрнул за шнурок звонка.

Хорошо