еще не хотите меня пристрелить!» – думал ожесточенно Рехи, предполагая, что за ним по-прежнему следят. Следовало догадаться, что нынешние обитатели дворца уже давно разведали тайный ход. В очередной раз сгубила слепая надежда.

Лойэ и Санаре еще повезло, что никто не трогал их пещеру за акведуком. Отряду же – нет. И Рехи удача оставила еще год назад. Теперь он потерял веру в спасение, но не останавливался, готовый сгинуть в дыму. Зато непобежденным, зато свободным. Он двигался на четвереньках, рывками, как зверь с копьем в боку. Дым сгущался, лишая всех органов чувств, вызывая удушающий кашель. Воздуха отчаянно не хватало, дым напоминал песок: также остервенело скреб в горле, набивался в ноздри и разъедал глаза. Но не меньше прожигало изнутри нарастающее отчаяние. Рехи рассчитывал, что вскоре уткнется лбом в тлеющую баррикаду из камней и подожженных балок, но наткнулся на чьи-то неприятно пахнущие ноги в открытых сандалиях.

– Правильно, целуй ноги своему господину, – донесся сверху глумливый голос. – Поползал, червячок? Вот и хватит.

– Тварь! – прорычал Рехи, вскочив с места. Никакого костра и дыма не оказалось, все создала иллюзия черных линий. Саат все-таки пророс гибельными корнями во все щели и закоулки крепости. Он стоял, спокойный и уверенный, посреди наглухо заваленного тайного хода.

– Я знал, что за тобой кто-то придет. Долго же они тянули. Что ж… Могли бы подпитать меня. Но кое-кто намеренно собрал отряд из одних полукровок.

– Ты убил их! Ты убил! – ревел Рехи, размахивая кинжалами перед носом Саата. Если бы только дотянуться. Если бы только сорвать маску самодовольства, обнажить образину чудовища, чтобы показать ее молчаливо внимающей толпе. Хотя толку-то? Если у них своих мозгов не осталось. Но в те минуты Рехи не думал о жителях Бастиона, его сжигал гнев за бессмысленную гибель маленького удалого отряда.

– Пытался сбежать? Значит, настало твое время быть приклеенным к стене! – прошипел Саат, выкручивая руки. Рехи болезненно застонал: плечевые суставы медленно вывихивались под действием черных линий. Вновь они опутали и сдавили слабое тело, лишая оружия и способности двигаться.

«Зачем я видел сны о прошлом? Зачем сбегал сейчас? Все – зачем?.. Все только для игры Саата? Этого монстра? А если миром всегда правили монстры? Чем особо отличался брат того короля? Ну, без жвал был разве только», – подумал Рехи, погружаясь в кошмар наяву.

От очередных потрясений он постепенно начинал бредить. Саат медленно нес его куда-то сквозь тайный ход, толкая по воздуху перед собой. А Рехи не мог пошевелить ни рукой, ни ногой. Где-то, звякнув, ударились об пол выпавшие из безвольных рук кинжалы. С каждым шагом оставались позади застывшие в неестественных позах тела несчастных ребят из отряда. Неизменно маячила ухмыляющаяся красивая маска на морде чудовища. От кого он скрывался? Не от себя ли самого? Почему старательно прятал свое уродство? За год Саат съел мозги у всего ордена, почти никого не осталось из по-настоящему живых, чтобы опасаться раскрыть свою истинную природу.

– Ты окончательно превратился в монстра, – прошипел Рехи, как будто некогда считал кем-то иным эту вероломную тварь. С самого первого дня в Бастионе привкус фальши и разложения сопровождал везде. Застарелые брызги крови не стирались с испорченных фресок. Здесь началось Падение, здесь обосновался проклятый культ. И здесь губили последнего Стража Мира.

– Нет! Я выполняю свою великую миссию! Я поедаю этот мир, чтобы свести воедино начало и конец. Я его начало! И я стану его концом! – торжествующе провозгласил Саат, выходя из тайного хода. Следом за ним черными тенями вылетел отряд лучников. Стена затворилась, навеки запечатывая внутри пять тел. Тайный ход превратился в склеп.

– Да кто тебе сказал такую ересь? Пожрать мир… – прохрипел Рехи.

– Никто! Я знал всегда! Я видел в линиях! – всплеснул холеными руками Саат. Он смеялся, щелкая жвалами. Вместе с одним ртом, кажется, заходились хохотом пасти-жабры на боках.

– В черных, чтоб их! В черных линия, которые только лгут! – отметил шепотом Рехи. Он отвечал, чтобы сохранить остатки самообладания, чтобы не закричать и не заплакать от досады прямо перед злейшим врагом.

– Да как ты смеешь! – возмутился Саат, но тут же расплылся в хитрой ухмылке: – Ничего, скоро ты тоже станешь частью меня.

Рехи закусил изнутри губы, чтобы не закричать, когда его пригнали сквозь переплетения линий в страшную комнату с множеством трупов на стенах. Он и позабыл, как сильно пронзает дух мертвецов пополам со слизью. Саат доводил трупы до самой гадкой стадии разложения и только тогда поедал. Рехи оцепенел, когда понял, что его намерены сделать пищей для монстра. Черные линии вцепились в руки и ноги, а потом превратились в липкую субстанцию, которая намертво притачала к кирпичной кладке.

– Счастливо оставаться, еда, – напутствовал на прощанье Саат, и через миг тяжелые двери, изображавшие дев и драконов, с металлическим скрипом затворились. Красивая картинка скрыла ужасную изнанку, будто так и устроен мир.

Рехи остался в кромешной темноте, в которой ничего и никого не видел. К тому же от дыма и вони глаза так саднило, что пришлось сомкнуть воспаленные веки. Зато к нему вернулись обоняние и слух. И лучше бы они навеки отключились, оставив его бесчувственным чурбаном на время, отделявшее от казни. Хотя тогда бы свели с ума мысли, слишком громкие, кричащие и воющие на разные голоса. Но теперь к ним приплетался лишающий сознания смрад, оседающий пыльными частицами на окровавленных губах.

«И дался же мне этот побег! Сидел бы тихо в тронном зале, считал дальше дни. Сумеречный и Митрий ведь обещали… Или… или им уже наплевать? Нового найдут, они-то бессмертные. Подождут еще триста лет. Они уже плюнули на мой мир, они о других пекутся. Хотят отрезать мой мир от них, как погрызенную ящером почерневшую конечность», – судорожно думал Рехи, вертя головой, но лишь больше залепляя себя в клейкий кокон, напоминавший зловонную паутину. Рехи подозревал, что материал, которым пользовался Саат, состоит из перемолотых трупов, соединенных с черными линиями. Здесь они скопились особенно густыми соцветиями.

– Ох-х-х, – разносились тяжелые вздохи в темноте пополам со слабым трепетанием тухлого воздуха. Они пронзали насквозь, как и собственное рваное дыхание. Рехи задержал воздух, чтобы не слышать этот сбивчивый звук, но тогда в груди поселился невыносимый пожар. Он зашелся кашлем, который разрывал обожженную дымом гортань.

– Кто здесь? Кто-то в своем уме? Это ты… Страж? Настал и твой черед? – донесся с противоположной стены надтреснутый старческий голос. Рехи, даже находясь на пороге помешательства, сразу узнал его. Сколько раз этот каркающий звук будил его ранним утром, чтобы заставить предстать перед