За ломберным столом подпевают Николке.

Николка.

Уходят и поют,

Юнкера гвардейской школы,

Их трубы и литавры,

Тарелки звенят...

Граждане и гражданки

Взором отчаянным

Вслед юнкерам

Уходящим глядят...

Лариосик. Господа, слышите, идут! Вы знаете — этот вечер — великий пролог к новой исторической пьесе...

Мышлаевский. Но нет, для кого пролог, а для меня — эпилог. Товарищи зрители, белой гвардии — конец. Беспартийный штабс-капитан Мышлаевский сходит со сцены. У меня пики.

Сцена внезапно гаснет. Остается лишь освещенный Николка у рампы.

Николка.

Бескозырки тонные

Сапоги фасонные...

Гаснет и исчезает.

Занавес

Конец

Примечания

1

Не стоило бы и вспоминать статьи тех лет, мало ли вздорного писалось в то время, если бы некоторые из этих мыслей вдруг неожиданно в обновленной форме не появлялись вновь. Чем, например, отличаются мысли В. Лакшина от только что процитированных? «И не жаль ей семейного сервиза... ничего не жаль, если жизнь покатилась неведомо куда, и все трын-трава стало, и запахло в воздухе неслыханными потрясениями и бедой». «И мечты Турбиных о покое... Это где-то почти рядом с обывательщиной». «В устах Лариосика... дорогие Турбиным мысли звучат уже как пародии» и т. п. В. Лакшин отделяет Булгакова от героев романа. Это хорошо, но зачем же искажать при этом авторскую позицию? В. Лакшин увидел идиллию там, где ее нет, — в описании дома Турбиных, увидел «беззлобную насмешку», «смешную фразу» там, где все очень серьезно и очень грустно. Фраза Лариосика, которая критику показалась смешной, передает стремление булгаковских героев к покою, невмешательству, нейтрализму. И это — положительное стремление представителей тогдашней интеллигенции, вставшей таким образом накануне перехода на сторону народной власти. В. Лакшин не понял сути образа Лариосика — в смешном, чудаковатом «кузене из Житомира» Булгаков разглядел глубокого, умного, серьезного человека, не понял, что внутреннее и внешнее не всегда совпадают. Комическое здесь только форма трагического.

2

Здесь хочется обратить внимание на некоторые довольно странные мысли В. Лакшина. В уже упоминавшейся статье говорится о том, что в этом высоко развитом чувстве чести не только моральная сила Турбиных, но их ограниченность: «Все они думают так же, как младший брат Николка, который верит, что “честного слова не должен нарушить ни один человек, потому что иначе нельзя будет жить на свете”. И это немного старомодное рыцарство является “последней подпоркой их веры”». Думаю, что в этом споре критика с героями «Белой гвардии» современный читатель всецело на стороне Николки, потому что если не верить в честное слово окружающих людей, то действительно на свете нельзя будет жить. И это не старомодное рыцарство, а мораль русского народа, всегда с презрением относившегося к своекорыстию, ко лжи, к приспособленцам. И высокие человеческие качества Турбиных, в том числе и «старомодное рыцарство», действительно служат «моральными скрепами» с теми идеалами, в которых выразилось все лучшее в России — высокий патриотизм, понятие чести человеческой, долга перед Родиной, мужество, бескорыстие, благородство, доброта, самоотверженность. Этими «вечными» чертами, идущими от поколения к поколению русских людей, и дороги нам сейчас булгаковские герои. Давно уже сказано: русские, совершив Октябрьскую революцию, не перестали быть русскими. И мораль современного русского человека уходит в глубинную историю России. Много из «рыцарских» черт Турбиных близко нам. Потому мы и чувствуем к ним симпатию. В этом смысле мы можем кое-чему у них и поучиться.

3

Впервые: журнал «Россия». 1925. №№ 4 и 5 (первые 13 глав), № 6 с окончанием романа (7 глав) так и не вышел в связи с закрытием журнала. Полностью: Булгаков Мих. Дни Турбиных (Белая гвардия). Париж: Concorde, 1927. Т. 1, 1929. Т. 2.

Публикуется по расклейке книги: Михаил Булгаков. Белая гвардия. М.: Современник, 1990. Сверено с версткой романа «Дни Турбиных» (Белая гвардия), кн. 1 и 2, Париж, 1927 и 1929, хранящейся в ОР РГБ. Ф. 562. К. 3. Ед. хр. 1, К. 3. Ед. хр. 2.

4

Роман посвящен Любови Евгеньевне Белозерской (1895–1987), в 1924–1932 гг. жене М. А. Булгакова.

Многие современники М. А. Булгакова и его родственники были крайне удивлены и раздосадованы этим посвящением. Татьяна Николаевна Лаппа (1891–1982), первая жена М. А. Булгакова, вполне резонно утверждала, что роман был посвящен ей. После смерти М. А. Булгакова, 5 марта 1956 года, сестра М. А., Надежда Афанасьевна Земская (1893–1971), писала Елене Сергеевне Булгаковой (1893–1970), душеприказчице М. А.:

«Милая Люся!

Я знаю, что теперь работаешь над подготовкой Мишиного архива для сдачи его в Пушкинский дом. В связи с этим я хочу написать тебе мое мнение о посвящениях на произведениях брата Миши.

Я знаю, что были случаи, когда посвящения у него выпрашивали, что он был против посвящений и в последнее время собственноручно снимал все посвящения со своих произведений. Поэтому я думаю, что не надо оставлять посвящения ни на одном из его произведений.

Особо следует сказать о посвящении на печатных экземплярах романа «Белая гвардия». Там стоит «Любови Евгеньевне Белозерской». Когда я впервые прочитала это посвящение, оно было для меня совершенно неожиданным и даже больше того — вызвало тяжелое чувство недоумения и обиды. Михаил Афанасьевич писал «Белую гвардию» до своего знакомства с Любовью Евгеньевной. Я сама видела в 1924 году рукопись «Белой гвардии», на которой стояло «Посвящается Татьяне Николаевне Булгаковой», т. е. первой жене брата Миши... И это было справедливо: она пережила с Мишей все трудные годы его скитаний, после окончания Университета, в 1916–1917 году, и в годы гражданской войны, она была с ним в годы начала его литературной деятельности. Об этом есть свидетельства и в его письмах и в рассказах начала двадцатых годов. Роман «Белая гвардия» создавался при ней.

Поэтому снятие ее имени и посвященье романа «Белая гвардия» Любови Евгеньевне было для нас, сестер Михаила Афанасьевича, и неожиданным, и неоправданным.

Это мое мнение разделяет и сестра Вера (Вера Афанасьевна Булгакова, 1892–1973), которая тоже видела рукопись романа «Белая гвардия» с посвящением Татьяне Николаевне Булгаковой.

Я прошу тебя не оставлять никаких посвящений ни на одном произведении Михаила Афанасьевича, в том числе снять посвящение и с «Белой гвардии». Да ты и сама знаешь, что