Мышлаевский. Понял. Леонид, удаляйся.

Елена уводит Шервинского.

Мышлаевский. Итак, простите, вам придется оставить этот дом.

Тальберг. Я с вами не желаю разговаривать, пьяница.

Мышлаевский. Кто пьяница? Кто?.. Верно! Я пьяница. Пью. Алкоголик, так называемый, но не... Не хочу говорить... Я сегодня добрый. Итак, вам нужно удалиться и разводиться.

Тальберг. Я сам не останусь здесь ни секунды.

Мышлаевский. Если вам нужна комната, я вам могу предоставить свою. Я все равно здесь все время.

Тальберг. К черту! Я не нуждаюсь!

Мышлаевский. До чего я сегодня добрый. Чего же вы сердитесь?

Тальберг. Завтра же развод. Передайте это, пожалуйста, мадам Шервинской!

Мышлаевский. Непременно. Очень хорошо.

Тальберг. Я... вы... это... (Идет в переднюю, одевается, берет чемодан и выходит.)

Входит Лариосик.

Лариосик. Уже уехал?

Мышлаевский. Все улажено.

Лариосик. Ты гений, Витенька.

Мышлаевский. Я гений, Игорь Северянин. Чуть не изгадил радостный вечер. Голубчик, не в службу, а в дружбу, закрой дверь за ним. Я сейчас. (Уходит.)

Лариосик (идет в переднюю и сталкивается с Василисой и Вандой). Ах, очень приятно.

Василиса. Здравствуйте, молодой человек. А мы к Елене Васильевне.

Лариосик. Как же, как же, мы ждем. Пожалуйте...

Ванда. Ах, боже мой! Елочка. Как это вы, в такое время, умеете все устроить. А куда же дорогой гость вышел?

Василиса. Да, да... Вернулись ведь, а? Владимир Робертович. Вот обрадовалась, наверно, Елена-то Васильевна, а?

Лариосик. Да, да... очень.

Ванда. Куда же это? Смотрим — с чемоданом.

Василиса. Растерянный[107] такой. Не узнал нас даже.

Лариосик. Да, с чемоданом. Это, видите ли, он экстренно уехал. Понимаете ли... Вот это... в как его... в Воронеж[108].

Василиса. Скажите пожалуйста. А зачем?

Лариосик. Зачем?... За этим... (Зовет.) Виктор, Виктор!

Мышлаевский (входя). А! А! Милости просим. Мое почтение. Елена Васильевна очень обрадуется.

Ванда. Куда же это Владимир-то Робертович уехал? А?

Мышлаевский. Да, да... знаете... Как же, в Харьков, экстренно. Дела... дела...

Василиса. В Харьков? А Ларион Ларионович... Как же?

Мышлаевский. Фу ты, черт... я-то хорош... Вот голова... Знаете ли, тут Петлюра уходит... Большевики... Ну, и того... В этот, ну как его, ах ты господи... Ларион... куда бишь он уехал?

Лариосик. В Воронеж.

Мышлаевский. А я — в Харьков! Вот голова-то. И что там делать в Харькове? Дрянной городишко. Натурально в Воронеж. Лена... Лена... гости... (Все входят.)

Елена. Очень, очень приятно.

Ванда. Соскучились мы внизу. Пойдем, говорю, Вася, к Елене Васильевне.

Василиса. Да, уж такой вечер... Как-то, знаете, одним сидеть тоскливо. Тем более такая перемена. Мое почтение, господа... Как вы себя чувствуете?

Николка. Покорнейше вас благодарю. Вот поправляюсь.

Ванда. До сих пор с палочкой. Ай-ай-ай!

Елена. Ну, милости просим, прямо к ужину. Никол, зажги елку.

Николка освещает елку электричеством.

Мышлаевский. Прошу...

Василиса. Покорнейше благодарю.

Елена. Ванда Степановна, пожалуйте. Александр Брониславович. (Усаживаются.) У нас обычай — каждый сам себя угощает.

Шервинский (Ванде). Вам позволите белого вина?

Ванда. Ах, немножко. Мерси! Мерси!

Мышлаевский. А вам водочки?

Ванда. Вася, тебе вредно. Не забудь.

Мышлаевский. Что вы, что вы, какой от водки вред?

Василиса. Покорнейше благодарю. Ну так за здоровье дорогой хозяюшки.

Ванда. Владимир-то Робертович уехал как не вовремя.

Мышлаевский. Да, да... Дела... Дела... В Житомир... в Житомир...

Елена. Да. Ваше здоровье!

Мышлаевский. Ларион, говори речь.

Лариосик. Что же, если обществу угодно — я скажу. Только прошу извинить. Ведь я не готовился. Мы встретились в самое трудное и страшное время, и все мы пережили очень, очень много... И я в том числе. Я, видите ли, перенес жизненную драму, и мой утлый корабль долго трепало по волнам гражданской войны.

Мышлаевский. Очень хорошо про корабль, очень...

Студзинский. Тише.

Лариосик. Да, корабль. Пока его не прибило в эту гавань с кремовыми шторами, к людям, которые мне так понравились. Впрочем, и у них я застал драму. Василис... Василий Иванович, я сервиз куплю вам, честное слово...

Ванда. Да уж...

Василиса. Да уж пожалуйста... А то совершенно обездолили. На блюдечках едим.

Лариосик. Впрочем, не стоит вспоминать о печалях. Время повернулось. Вот сгинул Петлюра... Мы живы и здоровы. Все снова вместе. И даже больше того. Вот Елена Васильевна... она тоже много перенесла и заслуживает счастья, потому что она замечательная женщина.

Мышлаевский. Правильно, товарищи! (Выпивает рюмку водки.)

Лариосик. И мне хочется ей сказать словами писателя: «Мы отдохнем, мы отдохнем»...

За сценой глухой и грузный пушечный удар. За ним другие — девять.

Мышлаевский. Так! Отдохнули! Пять, шесть, девять.

Ванда. Боже мой, опять начинается! Вася, нужно домой.

Елена. Неужели бой опять?

Шервинский. Спокойствие. Знаете что? Это салют.

Мышлаевский. Совершенно верно. Шестидюймовая батарея салютует!

Николка. Поздравляю вас, в радости дождамшись. Они пришедши, товарищи!

Мышлаевский. Ну что же? Не будем им мешать. Тащите карточки, господа. Кто во что, а мы в винт. Буду у тебя, Лена, сидеть сорок дней и сорок ночей, пока там все придет[109] в норму. А засим поступлю в Продовольственную Управу. Василий Иванович, не угодно ли робберок[110]? А?

Василиса. Покорнейше благодарим. Уж я и не знаю. Домой бы.

Мышлаевский. Успеем. Прошу...

Ванда. Вася по крупной не играет...

Мышлаевский. Помилуйте, мы по маленькой... У меня пиковая девятка. Ларион, бери!

Лариосик. У меня, конечно, тоже пики.

Мышлаевский. Сердца наши разбиты. Ничего. Не унывай. Прошу, капитан. Черт. У всех пики. Николка, выходи!

Николка выходит и зажигает елку, потом берет гитару.

Мышлаевский. Вот здорово... Черт, уютно.

Николка. Как в казарме.

Мышлаевский. Прошу без острот!

Лариосик. Огни... огни...

Студзинский. Сыграйте, Никол, вашу юнкерскую на прощание.

За карточным столом усаживаются Студзинский, Мышлаевский, Лариосик и Василиса.

Мышлаевский. Только не громко, а то влетит вам по шапке за юнкерские песни. (Тасует карты.)

Николка (напевает). Вставай, там-там, тата там та...

Мышлаевский. Вставай! Только что уютно уселся и опять вставай! Нет, уж я не встану, дорогие товарищи, как я уже имел честь доложить. Меня теперь клещами отдирай! (Сдает.)

Елена. Николка, спой «Съемки».

Николка (поет, выходя с гитарой к рампе).

Прощайте, граждане,

Прощайте, гражданки,

Съемки закончились у нас...

Гей, песнь моя, любимая...

Буль-буль бутылочка

Казенного вина...

За сценой начинается неясная оркестровая музыка. Оркестровая музыка за сценой странно сливается с Николкиной гитарой.

Елена. Идут, Леонид, идут. (Убегает с Шервинским к окну.)

Василиса вскакивает.

Ванда тоже