Впервые я познакомился с работами Ланча в колледже. Веселый, чернокожий и гордый, Ланч создавал произведения по большей части жестокие и откровенно сексуальные. Во времена Рейгана это не устраивало спонсоров университета. Поэтому его единственная местная выставка на самом деле располагалась не в кампусе, а в арендованном помещёнии неподалеку. На тот момент я никогда не видел ни одной работы Ланча, фактически ничего о нем не слышал, но статьи в университетской газете с подробным описанием того, как администрация запретила его инсталляции, было достаточно для вызова бури моего негодования по поводу Первой поправки, и я отправился вместе с группой друзей-единомышленников в пустой склад, где проходила презентация его шоу.

Я был потрясен.

Самый впечатляющий экспонат — оборудование для детской игровой площадки. Каркас был изготовлен из костей членов Ку-Клукс-Клана, выкопанных афроамериканскими детьми под присмотром Ланча, а веревки на качелях сделаны из висельных петель, которыми линчевали чернокожих мужчин в 1960-х годах.

Самый возмутительный шедевр, невинно озаглавленный "Перерождение" — банка с пальцами ног белых мужчин, которые Ланч ампутировал и замариновал. Пока посетители входили и выходили из маленькой комнаты, он сидел на черном унитазе и один за другим съедал пальцы ног. "Перерождение" закончилось восемь часов спустя, когда пальцы были переварены и испражнены.

Скандалы следовали за Ланчем на протяжении всего времени, и на этом фоне он значительно преуспел, создавая в период с 1985 по 1995 год одну новаторскую инсталляцию за другой. В дальнейшем, по имеющимся сведениям, перенеся нервный срыв после неудачной презентации своего очередного шедевра — спиритического сеанса в Метрополитен-музее в 1997 году, Ланч исчез и не появлялся в последующие годы. Ходило много слухов о его местонахождении. Время от времени всплывали байки о том, что он якобы учился у суфийских мистиков, поговаривали, что он якобы перебрался на Гаити, болтали, будто бы он жил с индейским шаманом, но так и не было ясно, были ли эти истории правдой, ложью или истина находилась где-то посередине.

Ретроспектива в МоНА должна стать его возвращением в мир искусства Северной Америки, ведь для нее он подготовил новую работу. Вне себя от предвкушения, я прихожу на час раньше, занимаю место на самом переднем ряду, лицом к какой-то конструкции, чем-то смахивающей на вертикальный гроб, "украшенный", если это можно так выразиться, расистскими оскорблениями. Я не единственный, кто пришёл так рано, и в течение следующих пятнадцати минут все места уже заняты, зал заполняется бледнокожими молодыми женщинами в очках в роговой оправе и худощавыми молодыми мужчинами, одетыми в облегающие черные наряды. Обычная стандартная публика.

В конце концов, сам Марк Ланч выходит под овации, будто предназначенные рок-звезде. На нем грязные рабочие джинсы, а вместо майки цепи, как у Айзека Хейса. Он поднимает книгу в кожаном переплете под названием "Цитаты с трибуны Сената" и без предисловий начинает читать позорные высказывания, пропитанные расизмом и гомофобией, в то время как на белой стене и гробе позади него проецируются фотографии сенаторов, произнесших эти слова.

Двое сутулых пожилых чернокожих мужчин выходят откуда-то позади нас и медленно идут по центральному проходу к передней части галереи. Между ними зажата фигура в одежде Ку-Клукс-Клана. Дойдя до гроба, они снимают мантию члена Клана, но под ней никого нет. Магический фокус. Мужчины накрывают гроб белой накидкой, и на нее проецируется лицо разгневанного белого человека. Под лицом мужчины надпись: "Джесси Хелмс, сенатор (Р — СК)"[75].

В течение следующих пяти минут Ланч продолжает читать ненавистные слова, которые, предположительно, были произнесены сенатором Хелмсом. Он роняет книгу на пол, затем стоит там, пока два старика, поющие "Дикси"[76], снимают накидку с гроба, аккуратно складывают её, бросают на пол и топчутся по ней. Ланч подходит и медленно открывает гроб. Внутри фигура.

Это Джесси Хелмс.

Он выходит, пританцовывая, в то время как двое стариков продолжают петь "Дикси".

— Я думал, он мертв! — шутливо выкрикивает кто-то сзади.

— Он умирал много раз, — отвечает художник, и по залу прокатывается волна смешков.

Но я не смеюсь. Потому что это Джесси Хелмс. Не какой-то там имитатор, кто-то, по замыслу представления выглядящий как он; это старый блядский расист собственной персоной, и он не мертв, а очень даже жив. Как такое возможно? Удивительно.

Будучи сенатором, Хелмс был в авангарде тех, кто пытался лишить финансирования НФИ в 1980-х годах, и он извлек много пользы от демонизации Роберта Мэпплторпа[77] и НФИ. Но именно на Марке Ланче он оттачивал свои самые острые ножи, и теперь художник мстит.

Буквально.

Ибо Ланч откуда-то вытащил большой нож — ещё один магический трюк — и воспользовался им, ткнув в сенатора. Лезвие рассекает живот Хелмса. Он кричит в агонии, кровь водопадом стекает по его промежности и ногам. Ланч делает вертикальный разрез, раздвигает кожу и мышцы и что-то извлекает из отверстия. Это не внутренности, как мы ожидаем, а студенистая масса, которая уже имеет подобие человеческой формы и напоминает миниатюрную эмбриональную версию мертвого сенатора.

Я не знаю, как такое возможно. Я ловлю взгляд Ланча — он в курсе, что я все знаю. Эта композиция будет часто исполняться в будущем, и каждый раз Джесси Хелмс будет умирать по-новому, страдая от рук Марка Ланча.

Двое стариков заворачивают выпотрошенное окровавленное тело в накидку ККК и уносят. Ланч засовывает зарождающегося Хелмса в гроб и закрывает его. Прежде чем погаснет свет и единственный прожектор осветит эту самую мерзкую из расистских постановок, мы с Ланчем обмениваемся улыбками — вновь все прекрасно в этом мире.

Шедевр.

День второй

Я прихожу одним из последних, как раз вовремя. Шоу Рейнольда Солтона начинается рано. Я к этому готов, потому что такова особенность номеров Солтона. Я узнаю в толпе лица нескольких коллег-рецензентов и блогеров.

Почему Солтон участвует в этой выставке — загадка. Модные в начале 1990-х, его работы ещё не сильно устарели. "Мальчик-скелет" — скелет мальчика размещён таким образом, что со стороны кажется, будто он отсасывает у манекена из универмага, — потерял более половины своей максимальной стоимости с момента последней продажи на аукционе. Это одна из работ, представленных сегодня здесь, как и "Китаеза", тривиальная работа, в которой зрителю предлагается заглянуть сквозь щель в нагруднике доспехов и увидеть трехмерный коллаж лиц американцев азиатского происхождения.

Но также Солтон представляет своё новое произведение, и против моей воли я оказываюсь втянутым в него. По началу знатоки искусства достаточно скептичны и слишком спокойны, чтобы вмешиваться в процесс, который на данный момент, похоже, представляет