служанки у лютеранского пастора Глюка в Мариенбурге. Он обучил ее катехизису, но не азбуке, и она так и не научилась читать. В 1702 году русская армия под командованием Шереметьева осадила Мариенбург. Отчаявшись обороняться, командир гарнизона решил взорвать свою крепость и себя. Пастор Глюк, узнав о его намерении, взял свою семью и слугу и бежал в русский лагерь. Его отправили в Москву, а Екатерину оставили в качестве утешительницы для солдат. Через них она прошла путь от Шереметьева до Меншикова и Петра. В тех войнах и регионах простая женщина должна была быть покладистой, чтобы прокормиться. Какое-то время Екатерина, кажется, служила и Меншикову, и царю. Она нравилась им своей аккуратностью, веселостью, добротой и пониманием; например, она не настаивала на том, чтобы быть единственной хозяйкой. Петр находил в ней веселую разрядку после аларум политики или войны и истерик ревнивых наложниц. Она сопровождала его в походах, жила как солдат, стригла волосы, спала на земле и не вздрагивала, когда на ее глазах расстреливали людей. Когда с Петром случались судороги, и все остальные боялись к нему прикоснуться, она говорила с ним успокаивающие слова, ласкала его, успокаивала и позволяла ему спать, положив голову ей на грудь. Когда они были в разлуке, он писал своей «Катеринушке» письма с игривой и в то же время искренней нежностью. Она стала для него незаменимой. К 1710 году она была его женой во всем, кроме закона. Она родила ему нескольких детей. В 1711 году она помогла ему спастись на Пруте. В 1712 году он публично признал ее своей женой. В 1722 году он короновал ее как императрицу.

Ее влияние на него было во многом благотворным. Она, крестьянка, улучшила манеры королевского хама. Она умерила его пьянство; несколько раз она входила в комнату, где он веселился с друзьями, и тихо приказывала ему: «Pora domoï, batioushka» (Вернись домой, маленький отец), и он повиновался. Она подмигивала на его послебрачные заигрывания. Она не пыталась влиять на политику, но следила за тем, чтобы царь обеспечивал ее будущее, ее родственников и ее друзей. Она преодолевала всеобщее недовольство своим возвышением, выступая в роли ангела милосердия; в нескольких случаях она спасала людей от наказаний, на которые Петр хотел их обречь, а когда он настаивал на строгости, ему приходилось скрывать это от нее. Она злоупотребляла своей властью над ним, продавая свое заступничество; таким образом она сколотила тайное состояние, часть которого разумно вложила под чужими именами в Гамбурге или Амстердаме. Стоит ли винить ее за стремление к безопасности в то время, когда все зависело от прихоти одного человека, а вся Россия находилась в движении?

II. ПЕТРИНСКАЯ РЕВОЛЮЦИЯ

Петр унаследовал абсолютную власть, считал ее само собой разумеющейся и никогда не сомневался в ее необходимости. Правление боярской думы восстановило бы феодальный сепаратизм и национальный хаос или застой; правление демократического собрания было невозможно в стране, все еще умственно и морально примитивной; Петр был согласен с Кромвелем и Людовиком XIV, что только концентрация власти и ответственности может организовать человеческую пестроту в государство, достаточно сильное, чтобы контролировать страсти народа и отражать нападения жаждущих земли врагов. Он считал себя не деспотом, а слугой нации и ее будущего, и в значительной степени это было честное убеждение, по крайней мере наполовину верное.

Он работал так же тяжело, как самый простой крестьянин в его королевстве. Обычно он вставал в пять утра и трудился по четырнадцать часов в сутки. Ночью он спал всего шесть часов, а после полудня устраивал сиесту. Такая программа была невыполнима петербургским летом, когда световой день начинался в три часа ночи и продолжался до десяти вечера; но зимой многое приходилось делать ночью, которая начиналась около трех часов дня и продолжалась до девяти утра.

Санкт-Петербург стал символом и архимедовой точкой опоры его революции. Он не был идеальным местом для столицы, поскольку находился слишком близко к побережью; тем не менее, он был в двадцати пяти милях от моря, в месте, где река Нева разделяется на два рукава, и Петр надеялся защитить его крепостью Кронштадт, которую он возвел (1710) на острове у входа в залив. Сам город был основан в 1703 году по образцу Амстердама. Поскольку большая часть территории была болотистой (neva — по-шведски «грязь»), Петербург был построен на сваях — или, как гласила печальная русская поговорка, на костях тысяч рабочих, призванных для закладки фундамента и строительства города. В 1708 году на эту работу было отправлено около 40 000 человек, в 1709-м — еще 40 000, в 1711-м — 46 000, в 1713-м — еще 40 000. Им платили полрубля в месяц, которые они вынуждены были пополнять попрошайничеством и воровством. Шведские военнопленные, занятые на строительстве, умирали тысячами. Поскольку тачек не было, люди перевозили материалы в поднятых кафтанах. Камень тоже требовался: указ 1714 года запрещал возводить каменные дома в России, кроме Петербурга, но там каждому дворянину было велено возвести каменное жилище. Дворяне делали это с протестом, ненавидя климат и не разделяя любви Петра к морю. Для себя Петр велел голландским ремесленникам собрать домик, подобный тем, что он видел в Заандаме, с бревенчатыми стенами, черепичной крышей и маленькими комнатами. Он не любил дворцы, но разрешил построить три в Петергофе (ныне Петродворец), на южной окраине города, для торжественных случаев; этот «Летний дворец» был разрушен во время Второй мировой войны. В ближайшем пригороде, Царском Селе (ныне Пушкин), он построил дачу для своей Катеринушки.

Сначала он не собирался делать Санкт-Петербург не только столицей, но и портом: слишком близко он находился к враждебной Швеции, но после победы над Карлом XII под Полтавой он решил изменить ситуацию. Ему хотелось уйти от мрачной церковной атмосферы Москвы с ее узким национализмом, а консервативным дворянам — ощутить прогрессивный ветер с Запада. Поэтому в 1712 году он сделал Москву своей столицей. Москвичи скорбели и предсказывали, что Бог скоро уничтожит полугреческий город. «Перед новой столицей, — писал Пушкин, — Москва склонила голову, как императорская вдова склоняется перед молодой царицей». 12 Петр так стремился к западнизации России, что перетащил ее, так сказать, на Балтику и заставил смотреть в свое «окно на Запад».* Для этого, чтобы иметь базу для своего флота