Шрифт:
Закладка:
Абзац шестой
— И куда это мы собрались? — спросил ее и осторожно взял под локоток. — Мы так не договаривались…
— Мы никак не договаривались. — И она попыталась освободить локоть, но я притянул ее к себе и провел ладонью по щеке.
— Слез вроде нет, так в чем дело?
— Ни в чем, — не глядя на меня, ответила она, но по тону, каким она произнесла излюбленную фразу всех обиженных женщин, понял, что-то случилось.
— Давай вернемся, — вполне дружелюбным тоном предложил ей, впрочем, не зная, чем аргументировать свою просьбу. Не маленькая, должна сама догадаться.
— Мне домой надо, завтра рано вставать, — последовал ответ, но понял, она находится в раздумье и все будет зависеть от меня и только от меня.
По сути дела, я должен был или признаться в любви, или сказать что-то донельзя ласковое и приятное, но слова не шли на ум, не говоря уже о языке, который просто отказывался произносить очередную банальность.
— Мы вроде выпить хотели, предложил нерешительно, хотя заранее знал ее ответ. Так и вышло.
— Не хочу…
Ну как тут возразить против женского «не-хо-чу»?! Если заявить, что я хочу, прям-таки желаю, то наверняка услышишь, мол, иди и пей, бутылка тебя ждет, а я тем временем спокойно двину в сторону дома. Если честно, мне совсем даже не хотелось ее уговаривать, но я продолжал упрямо стоять на ее пути и всеми силами изображать из себя галантного кавалера.
Нет, можно было просто подхватить ее на руки и внести обратно на веранду. Против такого приема она вряд ли бы устояла, понимая, сила на моей стороне. Но и силу применять не хотелось. Как же так, еще несколько минут назад она спокойно сидела напротив и слушала мои разглагольствования, никуда при том не собираясь. И вдруг… Что произошло? Обычный бабский бзик? Или что-то ей подсказало, что поведение мое фальшиво, наигранно, и если она даже останется на эту ночь и на следующую, то это будет всего лишь несколько ночей, проведенных вместе. Не более того.
Женская интуиция — это то самое секретное оружие, от которого нет защиты. И, как ни крути, они нас просвечивают без всякого рентгена насквозь. А если даже решаются на близость, на интим, то всего лишь ради интима. И обманывать их, как бы искусно мы ни играли свою роль, нет никакого смысла. Потому лучше играть в открытую и не напяливать на себя маску безумной влюбленности.
— Я тебя хочу… — прошептал ей на ухо.
— Я это заметила, — рассмеялась она, и тонкий ледок, не успевший превратиться в броню, был сломан всего лишь моим честным признанием.
— Ведь и ты этого хочешь, — попытался продолжить натиск, выгребая на чистую воду признаний.
— И что с того? — легко парировала она. — Может, я не только тебя хочу? То мое право. Чего ж ты раньше об этом молчал? А то заливался как не знаю кто. Знаю я эти песни. А я как дура сидела и поддакивала…
— Виноват, увлекся, — прижал руку к сердцу, — не решался сразу сказать об этом. То одно, то другое. А тут еще этот парень с машиной…
— Чего он приезжал? Искал кого?
И я понял: раз она спросила, значит, останется. И вздохнул, соображая, нужно ли мне это. Надеюсь, в сумерках мои сомнения были видны не столь ясно. К черту сомнения, к черту все хочу, не хочу, сомневаться будем потом. А потому бодрым голосом пояснил:
— Деда искал, хозяин его разбился на машине, видать, в больницу увезли. Вот Дед ему зачем-то и понадобился…
— Всем вам чего-то надо, деловые… — фыркнула она и, круто развернувшись, зашагала, все так же смешно поднимая ступни над давно не кошенной травой в сторону дома, а я плелся следом… Так мне и надо…
Абзац седьмой
Утро добрым не бывает, как утверждает один из дикторов нашего местного радио. Ему виднее. Да и что в нем доброго? В утре-то? Суета и хлопоты. Нет, не мое это время суток и никогда любимым не было. И не надо со мной спорить! Вам хорошо? И славненько, преотличненько, а мне восход солнечный радости никогда не нес. Очередной каторжный день, от которого особых радостей ждать не стоит…
Так и в тот раз проснулся с ощущением тягостным и поганенькими мыслями в голове. Я бы еще подремал. Нет, спать это одно, а вот додремывать, возвращаясь постепенно в реальность и оттягивая как можно дольше период вставания — само то. Но Сабрина бренчала посудой на кухне, а это верный признак, поспать и даже полежать с полузакрытыми глазами не выгорит. Не дадут. Да и некрасиво как-то, когда хозяин только и ждет, когда гостья отбудет восвояси. Надо, ох как надо создать видимость радости и… даже счастья. То есть в очередной раз перешагнуть через самого себя и запрыгать козликом. Вот чего от тебя все ждут. А раз так, надо соответстврвать. И с этими грустными мыслями потянулся к халату…
— Привет! — Сабрина вплыла в комнату вся сияющая, будто ее специальным средством для снятия накипи отдраили. Правда, мне известно название этого средства, но вслух произносить его поостерегусь.
— Большой привет! — проявил самую малость остроумия и дал понять вымученной улыбкой радость встречи. — А я думаю, что за домовой на кухне завелся, а тут, оказывается, не домовой, а домовиха. Разобралась?
— Вполне, а чего ж не разобраться. Поди, не впервой…
Что значило ее «не впервой», допытываться не стал, не все ли равно. Сейчас ее откровения меня мало интересовали.
— Кофе будешь? — игривым тоном спросила она.
— Жизнь удалась, коль кофе в постельку подают. Но я лучше бы чайку принял, а кофе на потом. Можно?
Физиономия ее слегка потускнела: хотела угодить, обрадовать, чтоб все как в романах — кофе в кровать. А тут клиент запросил вдруг чай. Ох, уж эти капризные клиенты! Но спорить не стала, а нырнула обратно на кухню, сверкнув босыми пятками. Она вообще, как заметил, предпочитала ходить в моем доме босиком — здоровое наследие давно исчезнувшего сельского быта, никак из нас не исчезающего вместе с прочими рудиментами прошлого. На ней были обтягивающие все те же бриджи умопомрачительной расцветки, оставляющие низ лодыжек открытыми, и босоногость была при этом вполне уместна.
Чай бы я, конечно, и сам без проблем заварил, причем по своему вкусу, но… надо соответствовать
