— Сюда идет войско, — произнес Корбал Брош. — Я их чую. Со множеством могущественных чародеев. И все они очень злятся. Почему они злятся, Бошелен?

— Увы, это всего лишь недоразумение, вину за которое я решил возложить на гранд-генерала Пина Растрёпа.

— Мне убить его? — спросил Корбал Брош.

— К несчастью, он уже вывел свою армию из города и вскоре угодит прямо в пасть карательным войскам иззаваргов. Сомневаюсь, что он переживет это столкновение.

— Вот как? Хорошо.

— Воистину. — Бошелен натянул кожаные перчатки. — Когда вершится справедливость, можно только порадоваться. Эй, Риз?

Эмансипор стоял, опираясь о высокое переднее колесо экипажа.

— Да, хозяин?

— Что там с королевской казной?

— Она вместе со всей остальной добычей, хозяин, в том хитроумном тайнике, который вы устроили под полом. Знаете, — добавил он, — я уже много лет его пополняю.

— Гм… да? И что?

— Мне просто было интересно, хозяин, когда вы сочтете, что уже хватит?

Бошелен повернулся к нему, изогнув тонкую бровь:

— Дорогой мой Риз… Что ж, позвольте объяснить. В идеале человек — в данном случае ваш покорный слуга — представляет себе мир с единой, по сути глобальной, экономикой, где богатство течет непрерывным потоком из всех его частей… или несколькими потоками, которые все собираются в одном определенном месте, каковым, естественно, является моя сокровищница.

— Гм… — пробормотал Эмансипор Риз.

— Примерно как массивное тело со множеством мелких ран, кровь из которых течет в один и тот же желоб.

— А вы… гм… значит, этот самый желоб?

— Именно.

— Но как насчет всех остальных, хозяин? Тех, кто пытается заработать на пристойную жизнь или хотя бы стремится не жить впроголодь и, возможно, содержать семью?

— Не тратьте на них своего сочувствия, любезный Риз. В конце концов, они сами творцы своей судьбы, и если по причине собственной некомпетентности, лени или глупости вынуждены жить в страданиях и нищете, то никто и не говорил, будто мир справедлив. Тем временем, — с легким вздохом добавил Бошелен, — на долю таких одаренных личностей, как я, выпадает высасывать этих неудачников досуха. А потом убеждать их — что, кстати, довольно легко, учитывая их прирожденную глупость, — в том, насколько им повезло, что ими правлю именно я.

— Угу, сударь, вы уж точно хитры, словно лис.

— Не уверен, что мне нравится подобное сравнение, любезный Риз. Лисы часто становятся добычей разъяренных собачьих свор, которых спускают с поводков представители дегенерировавших классов. Не могу вообразить себя объектом подобной охоты.

— Гм… охоты? Угу, хозяин. В таком случае прошу прощения.

— Думаю, любезный Риз, нам пора отправляться в дорогу. Корбал, дражайший, обеспечишь нам беспрепятственный путь до самых Южных ворот?

— Ладно.

Эмансипор уже приготовился забраться на место кучера, однако бросил еще один взгляд на Бошелена:

— Хозяин, и все-таки меня кое-что удивляет.

— Да? И что же?

— Вся та награбленная добыча, сударь. Похоже, вы ни разу ею не воспользовались.

— Конечно же нет, любезный Риз. Я просто желаю обладать богатством и потому не даю воспользоваться им кому-либо еще, применяя все свое могущество. Собственно, мой особый тайник спроектирован таким образом, что из него нет выхода. Что туда попадает, там и остается — если только я не решу иначе. Упоминаю об этом лишь затем, чтобы вам не пришло в голову обмануть меня или обокрасть, хотя я по-прежнему не сомневаюсь в вашей преданности.

— Гм… Спасибо, хозяин. У меня и в мыслях ничего такого не было.

— Вот и замечательно, Риз. Полагаю, Корбал Брош уже готов?

Тот кивнул:

— Да, Бошелен. Все, кого я убил и обработал с тех пор, как мы сюда прибыли, сейчас на улицах.

— Что ж, отлично… да, похоже, я уже слышу крики. Ну что, Риз?

Эмансипор взял поводья. Четверка черных лошадей, от шкур которых, как обычно, валил пар, подняла голову и закусила удила. Глаза их вспыхнули мертвенно-бледным янтарным огнем.

— Вперед! — воскликнул слуга, причмокнув языком.

Голова Мортари распухла уже с другой стороны, но он улыбался, чему Плакса Хват была только рада. Удар Барунко вывихнул челюсть Ле Грутту, у которого в результате основательно перекосило физиономию, и он теперь мог закрыть рот, даже не лязгнув зубами, что вызывало невольный смешок даже у Барунко.

Лурма Спилибус тоже пришла в себя и пробиралась к боковой двери, через которую они до этого прошли. Глядя, как Лурма скользит от стены к стене в узком коридоре, Плакса вдруг ощутила почти непреложную уверенность, что ничего плохого с ними уже не случится.

— Еще одна успешная миссия Пятерки. — Плакса бросила взгляд на Симона Никсоса, сменившего оружие с ножа на голову покойной госпожи Громкий Слух. — Мы проникли в сам дворец и выбрались обратно! Мы стали поводом для очередной легенды, друзья мои. Не понимаю, с чего мы вообще расстались.

— Разные понятия об искусстве, — пояснил Симон. — Чрезмерное самолюбие, а также злоупотребление наркотиками и крепкими напитками.

— Нет, — нахмурилась Плакса, — это погубило Семерку воров из Чертовой дюжины и Бесподобных мародеров.

— И масонов тоже, — добавил Барунко.

— Каких еще масонов? — нахмурился Симон.

— Великий Орден Восковых Масонов, — сказал Барунко, закатывая рукав и показывая татуировку в виде пчелы на предплечье. — Я был главным хранителем запахов Лавандового улья Полной луны.

— Ты поклонялся Медовому Месяцу? — спросил Симон, широко раскрыв глаза. — Не знал!

— Раз в месяц, в третий колокол до полуночи, — продолжал Барунко, — я съедал целую корзину цветов лаванды, а потом поворачивался голой задницей к небу, испуская ароматные ветры, — никто другой не мог пердеть столько, сколько я! Именно тогда мне начали завидовать, а Борбос стал тайком обжираться фасолью и капустой, пытаясь меня превзойти, и мне пришлось его убить, потому что он жульничал, к тому же от его пердежа дохли пчелы!

— Да у тебя была целая тайная жизнь! — укоризненно заметил Симон. — И ты ничего нам не рассказывал!

Барунко сонно моргнул:

— Все, что делают масоны, — тайна. В этом весь смысл. Хранить тайну. Я каждый день выпивал бутылку д’баянгового масла, чтобы забыть свои собственные тайны! Похоже, — добавил он, — оно постепенно выветривается.

— Откуда ты знаешь? — спросил Симон.

— Ну, во-первых, я стал лучше видеть…

Со стороны двери послышалось нетерпеливое шипение Лурмы. Она помахала им рукой.

— Бабуля обычно держала котенка в своем…

— Не сейчас, Мортари! — нахмурившись,