И в считаные мгновения она увидела все лабиринты ловушки, в которой пребывала все эти три бредовых десятилетия. До нее дошло, что истинный герой романа – это Эцио Лонго. Ей хотелось верить, что он по-прежнему любит ее, что все эти долгие годы он ее ждал, изнывая от страсти, которую Леонард Гомес не смог ей дать, поскольку был не способен на это по своей природе.

В этот самый момент, когда ей оставался лишь один шаг до выхода из тени, молодой человек наклонился к отцу, схватил его за запястье и что-то сказал ему, лукаво подмигнув. Оба они рассмеялись, стали похлопывать друг друга по плечам и ерошить друг другу волосы с особой мужской нежностью. И ни Мауриции Руджиери, ни кому иному не было места в их мире. Женщина на миг зависла на границе между реальностью и мечтами, а потом отступила, вышла из таверны, раскрыла над головой черный зонт и вернулась домой в сопровождении пестрого попугая, парившего над ее головой, как нелепый архангел из календаря.

Валимаи

Отец дал мне имя Валимаи, что на языке наших северных братьев означает «ветер». Я могу тебе все это рассказать, ведь ты теперь мне как родная дочь, и я тебе разрешаю называть меня этим именем, но лишь в кругу семьи. С именами людей и других живых существ надо быть очень осторожными: как только мы произносим чье-то имя, мы дотрагиваемся до сердца этого человека и вступаем в поле его жизненной силы. Мы, будучи кровными родственниками, приветствуем друг друга по имени. Я не понимаю иноземцев: они с легкостью и без малейшей тени страха называют друг друга по имени, а это не только неуважение – это путь к большой опасности. Я заметил, что эти люди говорят очень легкомысленно, не понимая, что говорить – это значит быть. Жест и слово – это мысли человека. Не следует болтать попусту – вот чему я учил своих детей, но к моим советам не всегда прислушиваются. Раньше люди уважали табу и традиции. Мои деды и деды моих дедов почерпнули необходимые знания от своих предков. Для наших предков все было неизменно. Хорошо воспитанный человек помнил все жизненные уроки и поэтому знал, как действовать. Но потом пришли чужеземцы, и говорили они совсем не то, что наши мудрые старики. И чужеземцы согнали нас с нашей земли. Мы уходим все глубже в сельву, но они идут следом и настигают нас, иногда через годы. Они появляются снова, а нам приходится бросать поля, привязывать на спину детей, брать на повод скот и уходить. Так было всегда, сколько я себя помню: мы все бросаем и убегаем, как мыши, а не боремся, как великие воины и боги, населявшие в древности эти земли. Кое-кому из молодежи любопытно, как живут белые. Мы перебираемся в лесную глушь, чтобы жить по законам предков, но есть и такие, кто путешествует в обратном направлении. Мы считаем умершими тех, кто ушел, ибо они редко возвращаются, а кто возвращается, тот уже становится другим, и мы не признаём вернувшихся своими родственниками.

Говорят, что до моего рождения в нашей деревне было недостаточно женщин, и моему отцу пришлось проделать долгий путь, чтобы найти себе жену из другого рода. Он ходил по сельве, следуя указаниям тех мужчин, кому раньше довелось проделать тот же путь, прежде чем они вернулись домой с иноплеменными женами. Много времени отец провел в пути и уже начал терять надежду, но однажды увидел девушку у подножия высокого водопада. Казалось, река падает вниз с самого неба. Держась поодаль, чтобы не испугать девушку, отец заговорил с ней таким голосом, каким охотники успокаивают дичь. Он объяснил ей, что хочет жениться. Жестами подозвав его ближе, она внимательно рассмотрела его, и путник ей вроде понравился. По крайней мере, она не сочла сумасбродной идею создать с ним семью. Отцу пришлось поработать на будущего тестя, чтобы заплатить ему выкуп за дочь. По завершении свадебного ритуала новобрачные отправились назад в нашу деревню.

Мы с братьями и сестрами выросли под сенью лесов и никогда не видели солнца. Иногда падало сломанное дерево, и тогда на нас сверху смотрел голубой глаз неба. Родители мне рассказывали сказки, пели песни и научили меня всему, что должен уметь мужчина, чтобы выжить без посторонней помощи, рассчитывая лишь на лук и стрелы. Так я обрел свободу. Мы, Дети Луны, не можем жить в неволе. Когда нас запирают в четырех стенах или сажают в загон, мы уходим в себя, мы утрачиваем зрение и слух, через считаные дни наш дух вырывается из груди и покидает тело. Подчас мы превращаемся в несчастных животных, но почти всегда предпочитаем смерть. Поэтому в наших домах нет стен, а есть лишь наклонная крыша, чтобы сдерживать ветер и защищать от дождя. Под этой крышей мы вешаем гамаки, размещая их очень близко друг к другу, потому что любим слушать сны женщин и детей, чувствовать дыхание обезьян, собак и улиток, спящих под тем же навесом. Первые годы жизни я провел в сельве, не ведая о том, что там, за утесами и реками, есть другой мир. Иногда к нам в деревню приезжали гости из других племен и делились с нами слухами о Боа-Виста и Эль-Платанале[29], о чужестранцах и их обычаях, но мы думали, что все это лишь забавные истории. Я стал мужчиной, и пришел мой срок искать жену, но я не торопился. Мне нравилось проводить время в компании холостяков. Мы были молодые и веселые. Однако, в отличие от других юношей, я не мог все время играть и развлекаться. У нас была большая семья: родные и двоюродные братья, сестры, племянники. Много голодных ртов – много работы для охотника.

Однажды к нам в деревню прибыли бледнолицые. Они охотились издали с помощью пороховых ружей. При такой охоте не требуется ни смелости, ни ловкости, ни умения. Они не могли влезть на дерево или стрелой проткнуть рыбу в воде. Они еле передвигались по сельве, обвешанные своими рюкзаками и ружьями, спотыкаясь о собственные ноги. Нас обвивал воздух, а они таскали на себе мокрую, зловонную одежду. Грязь покрывала их тела, им были неведомы правила приличия. При этом они упорно рассказывали нам о своих богах и кичились своими познаниями. Глядя на этих людей, мы вспоминали услышанные от друзей рассказы про бледнолицых. И мы убедились в том, что слова друзей правдивы. Пришедшие к