Шрифт:
Закладка:
Глава III
Медленно выплывая из тьмы забытья, Ровертон услышал низкий рокочущий звук, который вызвал в его постепенно пробуждающемся мозгу образ некоего мощного механизма. Рокот продолжался непрерывно и, казалось, шел откуда-то сверху. Вибрация пронизывала все тело Ровертона.
Он открыл глаза и немедленно получил целый ряд зрительных впечатлений, в которых поначалу не находил смысла. Ослепительная мешанина огней, потусторонних форм и странно скособоченных плоскостей ошеломляла. Но понемногу глаз приноровился, и Ровертон понял, что лежит на полу непонятной конструкции из прозрачных пластин, вставленных в каркас из массивных металлических прутьев. По размеру конструкция была футов семи в высоту и девяти в поперечнике, а по форме напоминала огромный ящик или клетку. Рядом лежал Вольмар, все еще без сознания. Руки у обоих больше не были связаны. Глядя между прутьями, Ровертон увидел другие такие же конструкции – в них лежали животные, купленные гномами у гигантских охотников. Некоторые чудища потихоньку начинали шевелиться, другие все еще лежали неподвижно в бесчувственном состоянии. Клетки стояли в длинном помещении с изогнутыми стенами и низким сводчатым потолком. Многочисленные иллюминаторы окрашивали проникающий снаружи свет в густые фиолетовые тона.
Ровертон рассматривал эти подробности, все еще плохо понимая, где находится. Наконец он вспомнил, что произошло, и сообразил, что они с Вольмаром на борту яйцевидного летательного аппарата, а низкий рокот – это шум двигателей. Если, как Ровертон и предполагал, это эфирный корабль, они сейчас в космическом пространстве, на пути к неизвестной планете!
Потрясенный до глубины души, он вновь повернулся к Вольмару. Капитан уже приходил в себя. Глаза его открылись, он пошевелил пальцами, с трудом приподнял руку. Еще мгновение, и он заговорил:
– Ровертон, где мы?
– Не скажу точно. Во всяком случае, нас погрузили на корабль и везут в зоопарк. По-моему, сейчас мы в космосе. Скорее всего, планета, куда мы направляемся, принадлежит к этой же системе. Помните, здесь четыре планеты, и неизвестно, на какую из них мы попадем. Так что шансы снова увидеть «Алкиону» у нас не слишком хороши. Черт, ну и ситуация!
– Ситуация сомнительная, чтобы не сказать больше, – согласился Вольмар. – Мало того что мы не знаем, куда нас везут, практически нет никакой возможности сбежать и вряд ли наши успеют прийти на помощь, – скоро еще встанет вопрос еды и воздуха. Вопрос, на который, сколько я могу судить, ответа не предвидится. Наши дыхательные маски и кислородные баллоны не тронули, и в них был запас сжатого воздуха на двенадцать часов, но мы не знаем, как долго пробыли без сознания, а значит, не можем вычислить, сколько осталось; в любом случае вполне вероятно, что в самое ближайшее время мы задохнемся.
Ровертон тем временем тщательнейшим образом осматривал клетку и заметил, что у самого края из пола выходит изогнутая металлическая трубка. Приложив ладонь к ее отверстию, он почувствовал сквознячок.
– По-моему, в нашу клетку – и во все остальные, наверное, – поступает сжатый воздух, – объявил Ровертон. – Вероятно, по составу как атмосфера той планеты, где нас захватили. В самом помещении, верно, воздух той планеты, где живут гномы, – а зверюги им дышать не могут.
До сих пор в помещении, кроме землян и других пленников, никого не было, но теперь вдруг появились пятеро разноцветных гномов. Они несли причудливой формы сосуды – в одних была жидкость, в других – нечто, напоминающее трюфели и какие-то клубни. Гномы начали открывать клетки одну за другой, нажимая скрытую пружину сбоку, и в каждую клетку ставили по одному сосуду с жидкостью и одному – с неведомым кормом. Все делалось очень быстро и осторожно; сосуды в клетку вдвигали посредством специального приспособления вроде механической руки, после чего дверцу немедленно закрывали. Закончив, гномы остались стоять, наблюдая за обитателями зверинца, – большинство с жадностью набросились на воду и еду. На этот раз гномы были без масок, и земляне разглядели их истинные физиономии с необычной формы глазами, хоботоподобными отростками и усиками-антеннами, которые вполне соответствовали всему их хрупкому облику.
Заметив, что Вольмар и Ровертон даже не прикоснулись к провизии, гномы обступили их клетку, с любопытством рассматривая пленников, и оживленно заспорили.
– Есть и пить, конечно, хочется, – признался Ровертон. – Только как это сделать в респираторе, даже если допустить, что здешняя еда нам годится? Гномы небось думают, что маски у нас – часть тела, и скафандры с баллонами тоже. Тупые они, видно, если не понимают, что мы разумные существа и пользуемся искусственными устройствами, как и они сами.
– По-видимому, узость мышления свойственна не только человеку, – отозвался Вольмар. – Они нас воспринимают по первому впечатлению, без затей. Нашли нас на той, ближайшей к солнцу планете, среди зоологических образцов, и им даже не приходит в голову, что мы могли, как и они, прилететь на космическом корабле. К тому же они, должно быть, считают себя единственной разумной расой во Вселенной. Сами знаете, такое высокомерие встречается довольно часто. Помню, когда я был еще мальчишкой и люди только мечтали о космических путешествиях, сколько наших астрономов и других ученых утверждали, что только на Земле могла развиться органическая жизнь.
Вскоре гномы ушли. Время тянулось мучительно медленно. Подавленные всей этой странной и опасной историей, земляне изредка переговаривались, но больше сидели в молчании, разглядывая свою тюрьму и гадая, возможен ли побег. Панели – не то из стекла, не то из какого-то другого прозрачного материала – были невероятно толстыми и явно очень прочными. Да и бессмысленно в их положении пытаться бежать. И тем не менее мысль о побеге не покидала пленников. Любое действие, пусть даже самое отчаянное и безнадежное, казалось им лучше однообразного покорного ожидания.
Ровертон пригляделся к сосуду с клубнями. Сосуд был глиняный и довольно тяжелый. Ровертон вытряхнул содержимое на пол и со всей силы швырнул сосуд в прозрачную стенку. Раздался ужасный грохот, но, к изумлению землян, ни сосуд, ни прозрачная пластина не разбились и даже не треснули. Видимо, и керамика, и прозрачный материал обладали прочностью, обычно подобным субстанциям совершенно не свойственной.
– Вот оно как, – вздохнул Ровертон. – Я смотрю, отсюда так просто не вырвешься.
Их с Вольмаром все сильнее мучили голод и жажда, и они не могли оторвать взгляд
