Тем не менее Анна обладала превосходными личными качествами. «Манеры у нее были как у принцессы»21, но при этом она отличалась добротой, веселым нравом и дружелюбием, без излишней фамильярности. Анна переживала насчет того, понравится ли она королю: в двадцать четыре года она уже не была легкомысленной девчонкой и ее научили всем обязанностям, которые возлагались на покорную супругу, хотя не просветили в интимных делах: герцогиня Клеве не посчитала это нужным.

Король провел Рождество в Уайтхолле. При дворе собралось необычайно много людей, которые приехали встречать новую королеву; Мария, Елизавета и Эдуард отмечали праздники в замке Хертфорд. Из-за задержки с приездом Анны свадьбу отложили; она должна была состояться сразу после появления принцессы.

Первого января Ганс Гольбейн подарил королю превосходный портрет двухлетнего принца Эдуарда. Принц – в шапочке с широкими полями, с золотой погремушкой в руках – запечатлен в торжественной и прихотливой позе, он взирает на художника с суровостью взрослого правителя, в чем и заключался замысел. Под изображением принца помещены стихи Ричарда Морисона, пропагандиста Кромвеля, восхваляющие мальчика как «равного своему прославленному отцу по величию; ни один человек не пожелает большего»22. Обрадованный Генрих подарил Гольбейну позолоченный серебряный кубок работы Корнелиуса Хейсса. Позже в тот же день, узнав, что Анна Клевская уже в Рочестере, нетерпеливый король ушел с празднества и, прихватив с собой подарок – меха, – вместе с несколькими джентльменами поскакал встречать невесту и «пестовать любовь».

54

«Неприятные запахи»

Король и пятеро его джентльменов появились в покоях Анны Клевской в Рочестере 1 января 1540 года, все они были в крапчатых накидках с капюшонами. Генрих не представился, но обнял Анну, сказав, что приехал с подарками от короля. Некоторое время он разыгрывал этот фарс, потом признался, кто он такой, чем привел девушку в немалое смятение: она плохо говорила по-английски и не могла приветствовать его должным образом – лишь указала на окно, за которым происходила травля быка. Генрих сразу проникся неприязнью к невесте и уехал, как только это позволили сделать правила вежливости, забрав с собой меха. По пути назад в Уайтхолл он объяснил сэру Энтони Брауну: «Я не вижу в этой женщине ничего, о чем мне говорили, и удивляюсь, что умные люди так отзываются о ней»1.

По свидетельству Уоттона2, Гольбейн изобразил Анну Клевскую очень похоже, но он писал ее в фас, выбрав наиболее выгодный ракурс. На другом портрете, приписываемом Бартелю Брейну Старшему – он находится в колледже Святого Иоанна в Оксфорде, – Анна показана в профиль; хорошо виден ее длинный нос. Недавнее исследование картины при помощи рентгена показало, что нос был еще длиннее. Французский посол Шарль де Марийяк описывал Анну как «высокую и худую, не слишком красивую, с решительным и твердым выражением лица». Она была «не так молода, как сперва казалось, и не так хороша собой, как говорили люди», потому что ее кожа была покрыта шрамами от оспы, а очаровательные манеры не возмещали «недостатка красоты»3. Но не только внешность Анны оттолкнула от нее короля: позже Генрих говорил Кромвелю, что она «совсем некрасива и от нее очень плохо пахнет», а у него «нет аппетита к неприятным запахам»4.

По возвращении короля в Уайтхолл Кромвель спросил его, понравилась ли ему будущая королева. Генрих рявкнул: «Ничего похожего на то, что о ней говорили! Если бы я знал раньше то, что знаю теперь, она бы не появилась в этом королевстве». Дело было не только в Анне: Франциск I прислал ему на Рождество паштет из кабана в знак желания возродить дружбу с Англией, что избавляло короля от необходимости заключать союз с Клеве.

Второго января кипевший от возмущения Генрих уехал с двором в Гринвич, где должна была состояться свадьба. Сама Анна отправилась в недавно отстроенный заново дворец Дартфорд, где провела ночь накануне переезда с процессией к Шутерс-хилл (Стрелковому холму). Там принцессу встретили камергер граф Ратленд, служители и виднейшие дамы ее двора, которые поцеловали новой госпоже руку и проводили ее в один из роскошных павильонов, поставленных у подножия холма. Там ее одели в платье из золотой парчи, сшитое по голландской моде, без шлейфа, украшенный жемчугом каул и чепец, а также усыпанный драгоценными камнями партлет. Теперь Анна была готова к официальной встрече с королем на возвышенности Блэкхит, ставшей последним крупным государственным событием в правление Генриха.

На Блэкхите Анну ожидали мэр, представители лондонских гильдий, немецкие купцы со Стального двора, выстроившиеся рядами сотни рыцарей, солдат, ливрейных слуг и джентльменов-пенсионеров из недавно воссозданного отряда. В полдень, под звуки труб король в сопровождении Норфолка, Саффолка и Кранмера проехал через Гринвичский парк к участникам церемонии. Впереди него шествовали служители двора, джентльмены Личных покоев, бароны, епископы, графы, иностранные послы, лорд – хранитель личной печати Кромвель, лорд-канцлер Одли, герольды, множество лордов и епископов. Генрих восседал на «добром жеребце в дорогой попоне из золотой парчи, украшенной с обеих сторон жемчугом, с пряжками и подвесками из чистого золота». Король был одет в «накидку из пурпурного бархата в виде рясы, расшитую сверху донизу плотным золотистым дамастом, с золотыми шнурками и большими пуговицами из бриллиантов, рубинов и восточного жемчуга. Его меч и пояс украшали драгоценные камни и изумруды, чепец был усыпан каменьями, а на шапке было столько самоцветов, что мало кто смог бы оценить их стоимость». На Генрихе также были болдрик (перевязь), «шейное украшение такого веса и с таким количеством жемчуга, какое не многие видели доселе», а вокруг него «бежали десять стремянных, все увешанные дорогими украшениями»5.

За Генрихом следовали лорд-камергер, главный конюший, ведший парадного коня короля, почетные пажи и йомены стражи. Неподалеку от павильона король остановился и стал ждать. Наконец появилась Анна на жеребце в дорогой попоне и поехала к Генриху, «который снял шапку, подошел и с самым любезным видом и по-королевски величественно отдал ей честь, приветствовал ее и обнял, к великой радости смотревших». В свою очередь Анна «самым дружелюбным образом, как положено женщине, приветствовала его милость множеством теплых, благодарственных и хвалебных слов»6. Затем королевская чета отправилась обратно в Гринвич в сопровождении двух огромных свит. Подъезжая к дворцу, Генрих и Анна увидели горожан и членов гильдий Лондона, которые катались вверх и вниз по реке на весело украшенных барках, с которых раздавались музыка и пение. «Этот вид и