Извлечение Предметов из ложа всегда было делом долгим и опасным. Пещеры глубоки, круты, темны. Их стены причудливо измяты, испещрены гротами. Можно представить себе колоссальную гроздь винограда, которую погрузили в землю, а потом вынули, и в грунте отпечаталась форма ягод.

Стены ложа покрывает твердая блестящая корка, напоминающая одновременно стекло и металл. Она чрезвычайно затрудняет спуск: невозможно вбить крюки и клинья в этот пещерный доспех. Корка сама по себе — божественное изделие, своего рода Предмет. Алхимики не смогли распознать материал, из которого она состоит. По твердости он сравним с алмазом. Впрочем, кое-где покров стенок ложа имеет трещины. В этих местах удается отколоть фрагменты корки — блестящие остроугольные куски, похожие на рыбью чешую. Такие же порою удается найти на дне ложа. Церковь не признает их полноценными Предметами: во-первых, они являют собою не изделие, а только осколки; во-вторых, покров стенок имеет трещины, и, следовательно, он не вполне идеален. Куски покрова, как и ряд других причудливых, но несовершенных штуковин, встречающихся в ложе, называют малыми предметами.

Трудный спуск — далеко не единственная опасность ложа. Порою оно оказывалось засыпано пеплом и шлаком, вроде вулканического. Чтобы добраться до Священных Предметов, приходилось месяцами вкапываться в пережженную породу. Случалось и так, что прозрачная корка, похожая на стекло, покрывала вход в ложе, и не удавалось пробить ее никакими орудиями. Тогда следовало рыть шахту с тем, чтобы на глубине она сомкнулась с пещерой Дара.

Гроты пещеры бывали заполнены ядовитым газом, или раскалены, как жаровня, или мерцали смертоносным светом. Спускаясь в ложе, нельзя было даже предсказать заранее, с какой опасностью встретишься. Церковь пришла к выводу: лишь достойным и благочестивым людям боги позволят взять Предметы из ложа. И то, после долгого упорного труда.

Отвечая на вопросы Луиса, Эрвин осторожно подступает к краю и заглядывает в ложе. Стены изрыты гротами и под заходящим солнцем выглядят пятнистыми: черные углубления, розовые просветы.

Капитан Теобарт окликает кайра Фредерика, требует отчета. Фредерик, уомандующими поисками в ложе, отвечает что-то, но эхо дробит его слова. Теобарт склоняется над провалом, требует повторить.

— А долго ли длится добыча Дара, милорд?.. — спрашивает Луис.

— Добывают железо, Луис. О Даре говорят — извлечение. Оно длится не меньше месяца.

— Так долго?..

— Месяц — это как раз быстро. Семнадцатый Дар, в Шейланде, занял целое лето. Западники атаковали людей графа, отбили ложе и занялись извлечением. Месяц спустя, когда подоспели войска моего отца, только двенадцать Предметов успели увидеть свет солнца.

Щадя хрупкую душу Луиса, Эрвин не упомянул о том, что эту дюжину Предметов западники успели увезти в Рейс. Чтобы вернуть их, герцог Десмонд предпринял экспедицию, стоившую западным землям трех сожженных городов и нескольких тысяч погибших.

Впрочем, даже при всем этом семнадцатый Дар нельзя назвать особенно сложным. Самым трудоемким, пожалуй, было извлечение десятого Дара — он прибыл в Альмеру, прямо в озеро Дымная Даль. Жители Комли — городка на берегу — видели, как поверхность озера вспучилась гигантским пузырем в сотню футов высотой. Пузырь лопнул, в небо ударила струя пара, а на город хлынула волна, смывшая все деревянные дома. Дно озера оголилось, и те, кто стоял на колокольнях, смогли увидеть возникшее ложе Дара: оно пламенело, как жерло вулкана. Позже вода отхлынула и накрыла ложе. Еще несколько дней в том месте бурлило и кипело, озеро покрывалось пузырями, выбрасывало пар, похожий на лисьи хвосты.

Чтобы извлечь этот Дар, тогдашний герцог Альмера организовал поистине фантастические инженерные работы. Была выстроена двухмильная плотина, отгородившая часть Дымной Дали; затем вырыта система каналов и водохранилищ, чтобы осушить несколько квадратных миль озера. Только четыре года спустя дно Дымной Дали с открытым входом ложа показалось на свет. Конечно, пещера была полна воды, и потребовалось еще несколько месяцев, чтобы откачать ее. Искровая сила тогда не была известна, и герцог велел построить на оголившемся дне двадцать ветряков, которые вращали бы валы насосов. Говорят, лопасти нескольких сохранившихся мельниц до сих пор торчат над водой в полумиле от берега…

— Милорд, отряд углубился уже на сто футов, — докладывает Теобарт. — Видят дно.

— Уже?.. Так быстро?

— Да, милорд. Спуск оказался не сложен. Много мест, где покров стен сколот, имеются трещины и углубления, даже нечто вроде ступеней.

Эрвин вглядывается в глубину пещеры, чтобы рассмотреть то, о чем говорит капитан. Филипп Лоуферт вдохновенно восклицает:

— Боги помогают нам, господа! Дар раскрыл нам свои объятия!

Эрвин оборачивается к нему, стараясь скрыть раздражение.

— Барон, неужели вы не понимаете, что означает эта легкость?

— Мы благословенны! — упорно повторяет Филипп.

— Скажите, милорд… — робко шепчет Луис, — а Предметы дорого стоят?

— Если вы о деньгах, сударь, — с отвращением бросает Эрвин, — то я их не покупал и не продавал! Какая мерзость!

— Милорд, простите меня, я не то имел в виду!.. — Луис прижимает руки к груди. — Что означают Предметы, какова их ценность, я это хотел спросить!

— Говорящий Предмет способен изменить мир, — рассеянно отвечает Эрвин, прислушиваясь к докладам Фредерика из глубины пещеры.

— Но ведь говорящих не бывает, да, милорд?

— Как раз наоборот: все Предметы говорящие. Только мы не знаем их языка. Знали Праотцы и Праматери. Во времена Темноокой династии встречались благостные мудрецы, кому удавалось заговорить с одним-двумя Предметами. Так говорят легенды… и даже если им верить, то последний мудрец почил семь веков назад.

— Но зачем тогда нужны… я имею в виду, в чем ценность неговорящих Предметов? Ведь они же… — Луис боязливо понижает голос на слове: — …бесполезны!

— Дурачье, — вмешивается барон Филипп Лоуферт. — Священное достояние есть показатель величия рода! Лишь те, кто благословлен и осыпан Дарами, правят подлунным миром! Дворяне стоят между людьми и богами, и тем ближе они к богам, чем больше Предметов держат в своих руках. Дома, что владеют достоянием свыше двадцати Предметов, зовутся Великими. Таких домов всего тринадцать, запомните это, молодой человек. А таких семейств, у кого имеется полсотни Предметов, только восемь в целом мире. Наследник одного из этих семейств стоит возле вас, а вы досаждаете ему идиотскими вопросами!

— Простите… — только и говорит Луис, но сохраняет растерянный, непонимающий вид.

— Вы видели какой-нибудь Предмет за свою недолгую жизнь? —