— Церковь против подобных экспериментов. Первосвященники считают это ересью. Праматери, дескать, умели говорить с Предметами потому, что были святыми посланницами богов. А Адриан с его магистрами что, тоже претендуют на святость? Это гордыня, неуважение к Праматерям, а главное — посягательство на власть Церкви. Ясное дело: если в руках Адриана Предметы заговорят, то соборы мигом опустеют. Адриан станет праотцом, первосвященником и богом в одном лице, люди станут молиться ему, а храмы с алтарями никому не нужны будут. Церковь готова рвать глотки кому угодно, лишь бы этого не случилось.

— Но Адриан, несмотря на это, гнет свою линию?

— Иначе он бы не был Адрианом.

К долгому перечню достоинств владыки Бекка добавила и справедливость. Каждую субботу до полудня Адриан устраивает в Большом тронном зале открытое посещение. В это время любой — именно, любой! — житель империи Полари может явиться на прием к государю и высказать свою просьбу. Конечно, сперва просьбу рассматривает секретариат и отбрасывает шарлатанов, сумасшедших, просителей с незначительными вопросами, грязных и хворых людей, что могут принести мор во дворец. Но, тем не менее, всякому жителю государства, чье дело достаточно весомо — даже батраку или шахтеру, или городскому нищему! — предоставляется шанс обратиться к императору. Чаще всего во дворец приходят с мольбами о правосудии и жалобами на произвол феодалов. На это стоит посмотреть: каждую субботу в Большом зале, посреди тамошней пафосной роскоши, выстраивается очередь из сотни немытых простолюдинов.

— То есть, совершенно чужой, случайный человек может увидеться с императором?

— Да! О том и говорю! Конечно, сперва нужно убедить секретариат в важности твоей просьбы.

— Но ведь это же чертовски опасно!

— Опасно?..

— Конечно. Любой из этих простолюдинов может оказаться асассином!

— Разумеется, гвардейцы обыскивают их и отбирают оружие.

— Но разве можно тщательно обыскать сотню человек? Стражники отберут меч или топор, но вот небольшой метательный кинжал вполне можно утаить. А если он будет отравлен, то один меткий бросок — и…

— Постой-ка, — прервала Бекка, — ты что же, думаешь, что кто-то намеревается убить Адриана?

— Конечно! — воскликнула Мира и по удивленному лицу подруги поняла, что для нее это вовсе не так очевидно.

Мира поделилась своими умозаключениями. Начала издалека — еще с нападения в Предлесье и тех выводов, что из него вытекали. Затем убийства двух других наследников и визит Марка Ворона с допросом. Затем — рассуждения об императорских невестах, расчет времени покушения, которое должно, похоже, состояться в конце августа. Наконец, прогулка с Колином и разговор о конфликтах императора с Палатой. Мира закончила выводом о том, что Валери либо Аланис могут быть центральными фигурами заговора, поскольку их семейства очень заинтересованы в смерти государя.

Бекка слушала, широко раскрыв глаза.

— Подумать только! Все звучит стройно и складно, но мне никогда не пришло бы в голову такое! Выходит, против Адриана готовится заговор?

— Никаких сомнений. Даже глава тайной стражи так считает.

— А ты… послушай, Глория, уж не хочешь ли ты раскрыть заговор и заработать славу, как герцог Айден?

Я мечтаю отомстить за отца, а не прославиться! — подумала Мира. Но вдруг поняла, что подруга отчасти права. Если бы Мире удалось вычислить злодеев, Адриан устроил бы торжественный прием в ее честь, лично поблагодарил бы… Стоит ли врать себе? Это был бы чертовски приятный момент!

— Слава не очень-то заботит меня… — начала Мира, но запнулась под внимательным взглядом подруги. — Ну, немного хотелось бы… Самую малость…

— Например, праздничный бал в честь прозорливой леди Глории? — предположила Бекка.

— А также рыцарский турнир, — согласилась Мира. — И состязание певцов на приз за лучшую балладу обо мне.

— Парады парусников на Ханае смотрятся весьма торжественно, — подсказала Бекка с очень серьезным выражением лица. — Суда шли бы под флагами Нортвуда, а паруса окрасили бы в твои фамильные цвета.

— Моя душа также просит фейерверка. Можно сделать мой день выходным и позволить горожанам порадоваться. Представления на площадях, скоморохи, пляски, фонтаны с вином…

— Поскольку владыка справедлив, то он наградит тебя какой-нибудь особой привилегией. Например, правом совать нос в чьи угодно дела и читать любые письма.

— Напоследок пусть назовут моим именем улицу. Скажем, ту, что идет от центрального собора к зданию имперского суда.

— Как на счет конного памятника?

— Нет, лошади — это твоя стихия. Мое изваяние должно быть с чашечкой кофе в руке.

Бекка не выдержала первой и улыбнулась. Серьезная маска тут же слетела с лица Миры, девушки засмеялись.

Наконец, северянка сказала:

— Все чушь. Если Адриан останется жив — это более чем достаточная награда.

После паузы добавила:

— Хочешь… хочешь я отдам все почести тебе? Ну, если будут какие-то почести… Ты раскроешь заговор, а не я.

— С чего бы? Это твои мысли! Мне никогда не хватило бы ума на такое.

— Бекка, знаешь… Я же вернусь к себе в Ста… в Клык Медведя, обо мне в столице все равно забудут. А ты — возможно, ты станешь императрицей. Если спасешь Адриана от переворота, он просто не сможет выбрать другую!

Бекка взяла Миру за обе руки.

— Это очень щедро. Это больше, чем двадцать Предметов. Но я не могу. Не за твой счет.

Мира хотела сказать что-то, южанка прервала ее:

— В любом случае, нам не стоит делить шкуру неубитого зверя. Злодеи пока на свободе, и вряд ли они тратят время на мечтания, как мы.

— Ты права.

— А если у нас что-нибудь получится, ты можешь просто упомянуть обо мне в разговоре с Адрианом.

— Самую малость?

— Да, вскользь.

— Описать твою неоценимую помощь? Я могу использовать несколько ярких метафор.

— И не скупись на похвалы. Поверь, ты нисколько не обидишь меня, если назовешь проницательной, остроумной и благородной.

— Скажу, что все лучшие догадки принадлежали тебе.

— Собственно, можешь прямо начать с моего имени. «Когда Бекка из Литленда догадалась о заговоре…»

В этот раз проиграла Мира и прыснула первой. Бекка присоединилась к ней, но вскоре остановила себя, прижав ладонь к губам.

— Любопытно… — задумчиво сказала южанка. Взяла шпажку и на поверхности шоколада в чаше изобразила две округлости, напоминающие женские прелести. — Ты, значит, подозреваешь Валери…

— Мне кажется, она подходит. Конечно, при поддержке своего сюзерена — герцога Южного Пути.

Мира повторила свои доводы в пользу Валери Грейсенд: убытки,