всех гигантских батарей Берлина. Город за городом рушились с небес, но ярость битвы не утихала. Высоко над колоссальными линиями городов сцепились в схватке флоты воздушных крейсеров.

Армагеддон пришел наконец на землю!

Хотя города Европы и Азии по-прежнему превосходили нас числом, мы сильно уменьшили масштабы этого превосходства в результате своих маневров. Теперь яростная битва шла почти на равных.

Прямо впереди наших линий маячила огромная гряда облаков, дрейфующих к югу от озер на севере. Ни одна из наших линий не пожелала войти в эту массу тумана, и обе армады устремились вниз.

Опять в Берлин

Мы неслись вниз, продолжая артиллерийскую дуэль с Пекином, и пушки не умолкали ни на миг! Вниз, вниз — до тех пор, пока не начало казаться, что через миг мы врежемся в землю! Зеленые равнины приближались с ужасающей скоростью. В последний момент я рванул рычаг на себя — и в ответ Нью-Йорк рванулся резко вверх. Я видел, что Пекину тоже удалось выйти из пике. Позади нас города, которые непосредственно следовали за нами двумя линиями, выходили из пике, грохоча орудиями. Но в хвосте колонн было немало городов, которые не смогли проделать этот маневр и разбились, были уничтожены ударом о земную твердь!

И время этих сумасшедших маневров пушки продолжали грохотать. Нью-Йорк и Пекин были охвачены пламенем, изъязвлены сотнями кратеров, но продолжали осыпать друг друга снарядами. Позади нас, после дуэли, которая достигла масштаба и интенсивности нашей, Чикаго одолел Лондон, и гигантский город, пылая, обрушился на землю! И, пока города падали в огне, воздушные флоты почти полностью уничтожили друг друга — ни у нас, ни у противника почти не осталось крейсеров. Они почти полностью уничтожили друг друга в безумной ярости атак!

Все слилось в безумном хаосе битвы. В рубке грохотал голос Ярнолла, отдающего приказы, и неистовый голос Коннелла гремел в динамиках, донося эти приказы до каждого американского города. Гремели пушки, и выли могучие моторы. Перед нами замаячила новая масса облаков. Снова наши две линии нырнули вниз, чтобы не входить в эти облака. Но, когда мы бросились вниз, линия противника, повинуясь некоей команде, резко рванулась вверх и скрылась в клубящемся тумане!

В следующий момент мы тоже развернулись, преследуя их; но было слишком поздно — тот момент дал им, с их огромной скоростью, преимущество, к которому они стремились. В тот момент, бросаясь в месиво облаков, они получили преимущество: они были впереди, а также над нами! И затем их линия, изгибаясь, устремилась к нам! Пока мы тормозили, чтобы избежать столкновения, они взяли нас в кольцо. Они, наконец, выполнили свой план, им удалось окружить наши города.

Когда их кольцо замкнулось, мы трое были ошеломлены. Затем, со всех сторон разом, на нас обрушились снаряды! Мы стали идеальной мишенью для всех европейских и азиатских артиллеристов вокруг нас, мы стали мышью в мышеловке. И теперь Ярнолл вскочил на ноги, его взгляд, как, впрочем, и наши с Коннеллом, наполнил ужас агонии.

— Они получили нас! Это конец! Нам не вырваться!

— Не вырваться? Не разорвать это кольцо? — переспросил я дрожащим голосом.

Он покачал головой, его глаза горели мрачным пламенем обреченности.

— Нет… Их кольцо замкнулось, и у нас в запасе только обломки наших городов на земле, но мы попробуем прорваться выше и ниже!

Он отдал краткий приказ, и, после того как Коннелл передал его всем, наши города синхронно рванулись вверх. Но кольцо окружения следовало за нами с той же скоростью, не прекращая артиллерийского огня. Тот же результат имела попытка уйти вниз. И теперь, под ужасающим, ураганным огнем противника, все больше и больше американских городов превращалось в обломки, дымящиеся на зеленой равнине внизу!

Титанический круг вражеских воздушных городов вокруг нас и наш флот городов были окутаны пламенем разрывов, пушки грохотали тысячей яростных гроз; плавился металл, рушились башни, все это сливалось в видение ада на наших экранах!

Ярнолл, с мучительным выражением, застывшим на лице, искал выход, хотя бы крохотную лазейку к спасению. Ряды наших городов стремительно таяли. Лос-Анджелес, Виннипег, Панама и Нэшвилл рушились вниз один за другим. И хотя наши батареи еще грохотали, наши окруженные города все еще сражались, Нью-Йорк все еще держался в воздухе и все еще осыпал врага дождем снарядов, нас уничтожали слишком методично и слишком стремительно! В страшной битве, бушующей высоко в сумерках между землей и звёздами, уцелело вряд ли более шестидесяти из ста наших воздушных городов, в то время как нам по-прежнему противостояло не менее ста, с учетом всего того страшного урона, который мы нанесли противнику! И с каждым залпом наши шансы таяли, неуклонно стремясь к нулю!

Наконец я встал, как будто некая новая сила снизошла и наполнила меня мрачной, отчаянной решимостью.

— Это конец, Ярнолл! Конец для всех наших городов! — прокричал я.

— Конец! — мрачно согласился он. — Нам никуда не уйти! Мы только можем встретить его в бою!

И тут я встретился с ним взглядом.

— Есть ещё сто крейсеров моего резерва! Крейсера, которые я попросил для моего плана. Это — безумие, но это наш единственный шанс!

— Ваш план? — мерцание надежды вновь появилось в его глазах. Но когда я объяснил, свой план в нескольких путаных словах, его глаза расширились от изумления, и он воскликнул:

— Это безумие, Брант! Вы никогда не сделаете это!

— Но это наш последний шанс. Это последний шанс спасти наши города! — прокричал я сквозь гром канонады.

Он остановился, затем сжал мою руку.

— Ступай, Брант! Примите сотню крейсеров… и да поможет вам Бог!

Я прокричал призыв, обращаясь к механикам и инженерам, выжимавшими все, что возможно, из двигателей и винтов. Двое из них тут же заняли мое место и место Коннелла. Маклин и Хиллиард, которые работали с ними, подбежали к нам, и мы вчетвером помчались сквозь коридоры башни к лифтам, и оттуда — к крейсерам.

Стоя на площади, я мимолетно отметил, что панораме сражения была присуща некая зловещая красота. Вокруг