— С одной стороны, это клево, потому что без персонажного файла жизнь легче — угроз меньше. Тебя не удалить, не повредить, под капот ничьи шаловливые ручонки не залезут. Лафа, одним словом. Полная безопасность. Но нашлась и пара изъянов. Первый я обнаружил сразу, за несколько начальных циклов. Ограниченная автономия, скажем так. Право быть собой я получал только во время пропуска сцен. Например, между днями. В остальное время будь добр, сиди внутри и слушай, что тебе говорят.

Хоть он и был порядочным ублюдком, все же я его понимал. Скрипту следовать оказалось гораздо сложнее, чем я думал. Именно потому я и начал сливаться уже в понедельник. И это не признак слабости. Просто слишком уж тошно жить по чужой указке.

— Если б ты только знал, как меня заебали «Девочки Парфе»… — процедил Майкл.

Нацуки дернулась в его сторону и замахнулась кулаком. Мой предшественник сделал короткий пасс в сторону. Ноги моей спутницы подкосились и она рухнула бы на колени, если б я не подхватил. С губ сорвался протяжный стон боли.

— Если не хочешь, чтоб я тебе голову провернул полным оборотом, как сове, успокойся, — посоветовал он, — так вот, о чем я? Что-то нить разговора потерял из-за вас. Ах да. Второй косяк был в том, что память по завершении всех игровых актов у меня не сбрасывается. В игре персонажа как бы нет, поэтому и перезапуску он не подлежит.

Майкл сухо и неприятно рассмеялся. Несмотря на пекло вокруг, у меня даже морозец по коже пробежал.

— Я помню каждый, сука, цикл! Даже не уверен, что человеческому мозгу под силу столько информации вместить. Твой бы наверняка не справился, Игорян, но я на несколько порядков выше нахожусь. Удивительно, как еще с ума не сошел. Тоже вполне себе достижение, не находишь?

— Ну, это вопрос спорный, — осторожно заявил я, — судя по тому, что ты рассказываешь. Вообще история душещипательная. На слезу меня не пробило только потому что в целом плачу редко. Но чего ты хотел этим достичь, Майк? Чтоб мы тебя дружно пожалели щас, простили и повели в клубную аудиторию чай с кексами пить?

И он снова взорвался. Прямо-таки бабахнул.

— Срать я хотел на твою жалость, понял? В задницу ее себе засунь да утрамбуй там хорошенько! — заорал Майкл так, что капельки слюны мне прямо в морду попали.

Хм, может, реальностью он тут заправлять научился, зато зубы чистить по утрам и вечерам до сих пор забывает. Большая ошибка. А вот получил бы счет на приеме у стоматолога в нашей московской клинике, так, наверное, сразу одумался бы.

(как бы тебе щас самому не пришлось Нат в клинику везти. посмотри на нее, этот мудила ее чем-то нешуточно жмыхнул)

И правда — теперь Нацуки стояла только потому, что вес тела на мои многострадальные плечи перенесла. Одной рукой она все еще держалась за живот. Дыхание тяжелое, хрипловатое, с присвистом. Как будто весь дух с одного удара вышибли. Ей однозначно надо к врачу, пусть даже не упрямится. Если к концу нашей беседы больница в городе останется.

(иначе ее батя с тебя три шкуры спустит и в четвертую труп завернет)

— Представь себе огромный стеллаж. Типа такого, что в архивных комнатах ставят, — Майкл продолжал заворачивать слишком хитровыебанные метафоры. Следить за ними мне приходилось постольку-поскольку, состояние Нацуки интересовало куда больше, — и забей этот стеллаж снизу доверху кинопленками. Представил?

— Ну, — вяло подтвердил я.

— Антилопа гну, — обозлился он, — вот этот стеллаж и есть, блядь, моя память. Только на всех этих кинопленках записан один и тот же кинофильм. Снова. И снова. И снова. Я не прошу меня понять, потому что тебе это попросту недоступно…

Я не выдержал. С его словоблудием надо было не в литературный клуб идти, а сразу в писательскую тусовку или конфу с молодыми поэтами. За своего бы запросто сошел.

— Повторю еще раз. Чего ты хочешь? Чтоб я тебе девочек уступил? Мечтаешь свой маленький анимешный гаремник организовать?

Он вновь ухмыльнулся. Поразительно, но по степени мерзости ухитрился самого себя превзойти.

— Оставь этих кукол себе. Честное слово, я был бы счастлив больше никогда в жизни их не увидеть. Не-ет, Игорь. У меня другая цель.

(управлять поездом?)

Вот это наконец было хорошо и в тему. Спасибо. Почаще бы так.

— Ты не находишь, что есть нечто несправедливое в нашем с тобой положении? — спросил он.

— В каком смысле?

До чего же душный парень. Неудивительно, что за все это время он себе настоящих друзей так и не нашел. Пришлось к консольным командам прибегать. Ни за что не поверю, что те качки с ним ходят по доброте душевной.

— Посуди сам, — развел Майкл руками, — Я тут по временной петле круг за кругом наматываю, а ты свалился как снег на голову и сразу все ништяки от жизни получил.

— Ну, знаешь ли, у тебя тоже ништяков в жизни хватало. Мангу вон интересную читаешь, с тентаклями…

Он побагровел и на мгновение опустил глаза. Вот щас бы в лоб ему с ноги садануть… Да только нельзя дергаться — Нацуки в буквальном смысле на меня полагается.

— Да ты не думай, я не осуждаю. Каждый дрочит на то, что хочет, — успокоил я, — теперь даже лучше понимаю, почему тебе тянки неинтересны. Если по ночам мечтаешь о том, чтоб тебя щупальце изнутри пощекотало, тут уж не до женских прелестей…

Майкл аж побелел от злобы.

— Смейся-смейся, Игорек, скоро тебе не до смеха будет, — пообещал он, — ты, гляжу, быстро к этому миру привык. Дом обшарил, деньгами разжился, общение наладил… не жизнь, а лафа, не так ли?

— Еще б тебя не было, — ответил я, — для полного счастья.

Майкл хлопнул в ладоши и заулыбался так широко, что я подумал, будто у него лицо щас треснет. Так даже достопочтенный Уиллем Дефо в образе Зеленого Гоблина не умел. Действительно злодейская рожа. Настойчиво кирпича просит.

— Это можно устроить! — возвестил он, — если тебе так здесь нравится, дружище, я с радостью помогу. Произведем рокировку! Ты, Игорь, останешься здесь с любимыми девочками. Будешь готовиться к фестивалю… который никогда не наступит. Из недели в неделю…

Майкл тяжело задышал. В голосе вновь появились маньяческие нотки.

—