В тот раз он заявил, что Бет нанимает его, хочет она того или нет.

«Мне не нужен адвокат», – ответила она.

«Вы молоды, красивы, а в данный момент одиноки и очень богаты. Дорогуша, больше всего на свете вам нужен адвокат».

– Рэнсом, – сказала она, шагая к нему по траве. – Что вы здесь делаете?

Он не отвечал, пока она не подошла к нему вплотную.

– Красивый вид, – сказал он. – Ваш отец его очень любил.

Бет ждала. Под мышкой у Рэнсома была зажата газета, уже успевшая намокнуть. Бет заправила за ухо выбившуюся прядь, чувствуя, как злость на репортера постепенно проходит. Когда Рэнсом хотел что-то сказать, он сам выбирал удобный момент, и никакая сила на свете не могла заставить его поторопиться.

Наконец Рэнсом снова заговорил:

– Я познакомился с вашим отцом, когда он позвонил мне, чтобы отбиться от обвинения в управлении автомобилем в нетрезвом виде. Вы об этом знали? Не самая приятная ситуация. – Сдвинув брови, Рэнсом смотрел на океан, – не красавец, но было в нем что-то притягательное. – Думаю, тогда он мне не понравился, но я ему помог. Добился оправдания, потому что я профессионал и потому что так устроен мир. Я каждый день оплакиваю его смерть. В буквальном смысле. И сегодня озадачен не меньше, чем вы.

Бет сглотнула и перевела взгляд на деревья. Отец был сложным человеком – несчастным, иногда раздражительным. В каком-то смысле он тоже оказался в ловушке, как и мать. Бет много лет ненавидела его – за пьяные скандалы, за свое одиночество в Рождество. И до сих пор не избавилась от этого чувства.

Но при этом она его любила. С мрачным упорством дочери верила, что именно она сделает его счастливым. Не сделала. И не могла. Переделать отца было невозможно.

Повернувшись, она увидела, что Рэнсом смотрит на нее. Он был адвокатом отца, потом матери, а теперь стал ее адвокатом. Он был привычным, как предметы домашней обстановки. Она знала, что у него есть жена, которая часто от него уходит, – но всегда возвращается, – и трое детей. Что он любит стейк и ненавидит сигареты, утверждая, что от их дыма его тошнит. Бет не видела его два года, но не сомневалось, что все это по-прежнему так.

– Вам нужен адвокат, – сказал он.

– Нет, не нужен.

Рэнсом вытащил из-под мышки газету и протянул ей.

Бет нехотя взяла газету и раскрыла. Это был утренний выпуск «Клэр-Лейк дейли», только что из типографии, в каплях дождя. На первой полосе – заголовок крупными буквами: «У ПОЛИЦИИ ПОЯВИЛСЯ ПОДОЗРЕВАЕМЫЙ В ДЕЛЕ ЛЕДИ КИЛЛЕР?» Ниже фотография Бет, сделанная в тот момент, когда она вчера выходила из полицейского участка после допроса. Мужчина, стоявший на улице с фотоаппаратом, застал ее врасплох – бледную, мрачную, со взглядом, полным ненависти. На этой фотографии Бет и сама видела убийцу. Игра света, определенный ракурс и неожиданность исказили черты лица, развеяв сомнения в ее виновности.

Наверное, и сегодня, снятая на камеру, она тоже выглядит виновной. Это подольет масла в огонь.

Бет снова посмотрела на заголовок. Слова расплывались перед глазами. Теперь все пришло в движение, ускорилось, словно покатилось с горы. И она ничего не контролирует.

– Вы мне можете что-нибудь рассказать, Бет? – голос Рэнсома пробился сквозь туман гнева и паники.

– Они думают, что это я, – ответила Бет, потому что не могла рассказать Рэнсому правду.

Кое-что он знал и так, поскольку так долго пробыл семейным адвокатом, что успел выведать не один тщательно оберегаемый секрет. Но были и другие секреты, опасные даже для Рэнсома.

– Я имею в виду полицию. Они думают, что тех мужчин убила я.

– Тем не менее вас пока не арестовали, – спокойно заметил Рэнсом. – Значит, они не уверены. В ходе следствия копы будут давить на вас изо всех сил. Они надеются, что вы поддадитесь, испугаетесь, расплачетесь и расколетесь. Они ищут слабые места. Но что-то подсказывает мне, что напрасно.

Бет сложила газету, не в силах больше смотреть на слова заголовка и на свое фото с лицом убийцы. Все считают ее виновной. Что ж, она может сыграть эту роль.

– Я ничего им не сказала, потому что ничего не знаю.

Рэнсом неодобрительно поцокал языком.

– Вы не должны были разговаривать с ними без меня. Всегда сначала звоните адвокату, Бет. Но это не имеет значения. Что бы вы ни сказали, я поставлю это под сомнение, так что никто не будет уверен, говорили ли вы это вообще. Что вы можете сообщить мне о копах? Мы имеем дело с компетентными людьми?

Бет не приходило в голову, что и она может извлечь информацию из допроса. Может, пора начинать мыслить как преступник.

– Да, – ответила она. – Они оба знают свое дело. Блэк младше, но почему-то командует. Не позволил другому курить во время допроса.

– Компетентный праведник. Опасное сочетание. Буду иметь в виду.

– Вы мне не нужны.

Ей никто не нужен. Довериться она не может никому. Даже теперь, когда все летит к черту.

Рэнсом и бровью не повел.

– Нет, нужен. Где вы находились в те вечера, когда были совершены убийства?

– Дома.

– С вами кто-то был?

Бет покачала головой.

– Вас не было дома, когда я приехал.

– Я каталась по окрестностям.

– Одна?

– Да.

Она занималась поисками. Но рассказывать об этом Рэнсому не собиралась.

– Мы этим займемся. Поймем, что вы должны отвечать им. И когда. А когда лучше молчать – это предпочтительнее в большинстве случаев. Расскажите мне все, что они спрашивали и что вы отвечали. Все, что они вам сообщили.

Бет подчинилась. Она без особого труда вспомнила каждое сказанное слово. Потому что с тех пор, как вышла из полицейского участка, думала только об этом.

Рэнсом внимательно ее выслушал.

– Могло быть и хуже, а могло и лучше. Теперь у вас есть я. Сколько денег у вас осталось от наследства, полученного от родителей?

– Почти все.

– Хорошо, потому что мне нужен помощник. – Он вел себя так, словно Бет ни о каком другом адвокате, кроме него, даже не задумывалась. Что вообще-то было правдой. – Вы сможете выпутаться из этой истории, Бет. Но это громкое дело, и, нравится вам это или нет, вы молодая женщина, привлекающая к себе внимание. Будет неприятно.

– Знаю.

Два года. Два года она… что? Пила, якшалась с подозрительными людьми. Спала наяву, думая, что после смерти матери ничего хуже в ее жизни уже не случится. Думая, что худшее позади.

Все это ее вина.

Она знала, что ее жизнь кончена.