На ощупь осматриваю себя и облегченно выдыхаю, понимая, что платье цело, не разорвано. Значит – меня никто не трогал. Определенно это хорошая новость.

Встаю в полный рост и осознаю, что ступни ног ужасно болят, по-видимому, от долгого хождения на каблуках. Я снимаю туфлю одну за другой и с тихим звуком кладу их около торшера. Затем зажигаю его, и комнату озаряет мягкий теплый свет. Мельком осматриваю пространство и вижу сходство с  комнатой, в которой я ночевала в отеле. Та же большая кровать около стены, прикроватные тумбочки, большой шкаф с зеркалом и небольшой диванчик около панорамного окна. Никого бардака, следов борьбы или нападения. Будто меня и вправду притащили и оставили лежать здесь.

Что, если Кабан сидит по ту стороны двери и ждет, когда я наконец приду в себя, прежде чем начать снова изводить меня. Дела плохи! Еще хуже становится, когда в голове мелькает одна абсурдная мысль: а если мужчина уже проверил информацию на флешке и теперь раздумывает, как поизощреннее со мной расправиться? Мурашки ползут по спине.

Может быть, все дело в том, что у меня напрочь отсутствует чувство сохранности, но я берусь за ручку двери, немного стою в такой позе, словно даю себе передышку перед бурей и, стараясь сделать все без шума, открываю дверь. Без шума не получилось – дверь скрипнула, протяжно, будто издав звук дрели. Вхожу в комнату и не замечаю никого. Пусто. Ситуация, так сказать, не айс. Напрягает и настораживает.

Я уже проделываю путь до главной двери, как замечаю свет из-под двери в ванную комнату. Сомнения отсеиваются в сторону, когда на подсознательном уровне понимаю, что там кто-то есть. Просто пройди мимо, открой чертову входную дверь и иди, куда глаза глядят.

По-хорошему мне б найти Руслана еще, но… «Но» – та вещь, которую я не могу перешагнуть по отношению к этому мужчине, поэтому собрав все свои силы, дабы справиться с предстоящей картиной, недолго думая, я открываю дверь и млею от шока, почувствовав, как ноги прирастают к полу и тяжелеют. Приехали.

Ненавижу кафель! Однозначно теперь он у меня будет ассоциироваться только с убийствами. На бежевом холодном полу лежит обездвиженное тело парня. Судя по цвету его лица – он мертв, а на лбу красуется «звезда», в виде дырки от пули пистолета. Я узнаю его. Это один из дружков Кабана, который сидел за столом несколько минут назад, а может даже и часов. Я же не знаю, сколько прошло времени с момента моего лютого падения в обморок.

Крик застревает в горле, а сердце, кажется, перестает совсем биться. Я прикрываю рот ладонью и делаю несколько беззвучных шагов назад. Нужно бежать. Если кто-то увидит все это, мне не отвертеться. Я даже слова разумного не скажу в свое оправдание, буду лишь смотреть пустым взглядом и безмолвно открывать рот, пытаясь ухватиться за последний глоток свежего воздуха.

Впиваюсь ногтями в ладонь, чтобы проверить сплю я или нет. Вдруг все это окажется страшным сном? Когда я уже смогу проснуться и от души посмеяться, решив, что это было не по-настоящему.

Меня начинает тошнить, я разворачиваюсь на сто восемьдесят градусов и несусь бегом к выходу. Босиком. Но я не чувствую холод под ногами, лишь опустошение, неприятный осадок на душе. Слез нет, все выплаканы.

Лифтом пользоваться не хочу, замечаю белую дверь в холле отеля, с размаху толкаю ее и остаюсь стоять на месте. Глазами лишь хлопаю, как дурочка, и издаю истерический смешок:

– Вы…, – весьма красноречиво.

Руслан вульгарно выругался сквозь зубы, зорко глянул на меня и обратился к Матвею:

– Я все сказал.

Их внешний вид оставляет желать лучшего: оба без пиджаков, рубашки некогда белые, сейчас заляпаны каплями крови, на щеке Руслана небольшая царапина, будто от ножа. А Матвей стоит около стены, держится рукой за правое плечо и плотно сжимает губы. По-видимому, он ранен.

– Могло быть и хуже, – выносит вердикт Матвей скрипучим голосом. – Однако не ожидал, что эта тварь сбежит.

На интуитивном уровне понимаю, что речь идет о Кабане. Получается, пока я была без сознания, произошло что-то страшное.

– Скройся на пару дней, пока шумиха не уляжется, – Руслан убирает ствол за пояс своих брюк и в два шага оказывается передо мной. – Ну что, принцесса, готова вернуться к своей прежней, до ужаса скучной жизни?

В ноздри ударяет противный запах крови, отчего меня норовит вытошнить прямо на обувь мужчины, но я сдерживаю позывы.

Его вопрос я решаю проигнорировать, ограничившись лишь тремя словами:

– Что это было?

– Не твоего ума дело. Идем уже. Не хватает мне твоего второго обморока.

Столько вопросов, но не одного ответа. Тяжело.

Как мы возвращаемся в наш номер, я смутно помню. Только след от захвата Руслана чуть выше локтя напоминает, что меня вели по дороге, а не несли в обморочном состоянии.

– С тобой приятно иметь дело, принцесса, – говорит мужчина, как только я сажусь на диван, а он начинает расстегивать пуговицы на рубашке. – Переночуешь сейчас здесь, завтра утром отвезу тебя домой.

Руслану в глаза предпочитаю не смотреть, иначе я выдам саму себя, свои страхи, тревоги, опасения.

– Руслан, – тщательно подбираю слова и одновременно наблюдаю, как мужчина касается пряжки ремня. – Как я очутилась в том номере?

Он издает мучительный стон, и я понимаю почему: левое бедро задето, будто пуля слегка царапнула.

– Мать твою, женщина! Можешь помолчать хоть минуту? Я зверски устал, – недовольно морщится и идет в сторону ванной комнаты.

– Тебе помочь? – слетает с моих губ. Признаться, фразу хорошенько обдумала, решив, что я легко отделалась, а ему помощь действительно необходима.

– Если принцесса не боится измазать свои ручки, то не могу ни принять предложение.

Я беру с журнального столика резинку для волос и делаю низкий хвост. Прическа моя все равно неисправимо испорчена.

– Нашатырь возьми в черной сумке около дивана, –  просит Руслан. Может, для себя?

– Зачем?

– Для тебя, чтобы снова в спячку не впала, увидев кровь. Не тупи, а.

Сомнений не остается. Получается – это Руслан притащил меня в тот номер. Только почему положил на пол, хотя, в номере стояла еще и огромная кровать…

Весьма странно, и так похоже на него.

Когда я вхожу в ванную, мужчина уже без рубашки. Мощная, крепкая спина со шрамами и рубцами говорили о том, что его детство или юность прошли отнюдь не в радужных красках. Стоит лишь догадываться, как он, стиснув зубы, боролся и продвигался вперед.

Рядом с раковиной