Ну, мама не пишет, подумаешь... Разве нельзя её понять? Вот я, например, если бы — тьфу-тьфу! — мама умерла, разве стал бы ей в какую-то игрушку письма писать? Ну честно? Я! Да я бы, если б так всё повернулось, приехал бы к брату типа в гости, выпил с ним на двоих бутылку, потом взял бы её за горлышко, разбил ему об репу, а «розочку» воткнул в живот. Потому что нехер матерей в виртуальных педовнях запирать, не по Христу это! Смерть должна быть смертью. Не можешь победить смерть — уйди нах*й с дороги, а не вот это вот всё.

«Здравствуй, моя типа-мама. Пишет тебе твой типа-сынок. Как живётся цифровой копии твоего сознания в нарисованном мире? У вас там есть свинка Пепа? А Губку Боба ты уже встречала?». Тьфу, блин! Нет, понимаю маму, что не пишет. Дурь ведь какая-то.

Но другим-то ведь пишут...

Отставить, Мёрдок! Отставить! Просто у тебя, в отличие от других, адекватная мать. Редкость. Драгоценность. Гордись!

Что меня ещё парит? А, эта женитьба брата. Ну да и хер бы с ним, пусть женится, дело нехитрое. Небось, свадьбу забабахает такую, что день Победы отдыхает. С американским президентом среди гостей. Мне не насрать разве? Меня ж не приглашают — и слава богу. А пригласят — ну, что я, на свадьбах никогда не бухал, что ли?

Ну вот, всё по полкам разложил, всё ровно. А на душе-то — как насрано.

— Ну чё там?

— Ну как там? — налетели на меня с вопросами Рома и Иствуд. Я в ответ отозвал доспехи, и оба попятились, увидев мою грустную рожу.

— Медс... э-э... Мёрдок, ты чё это — без доспехов? — пролепетал Рома. — Пидарасы же. Экси...

— Не боюсь я больше пидарасов, Рома. Потому что не встанет у меня сегодня без моего соизволения. А я соизволять не буду, ибо печаль покрыла чело мое. Тьмой непроглядною опустилась на ненавидимый Мёрдоком город. Пропал Линтон. Проклятая педовня — будто и не существовала вовсе...

— Кажется, плохо дело, — заметил Иствуд. — А мне только начало нравиться играть в груп...

Он осекся, потому что я поднял на него взгляд. Страшен был этот взгляд.

— Ты что же, салага, думаешь, Мёрдок — всё? — прошипел я, чувствуя, как внутри закипает что-то, опасное для жизни окружающих. — Думаешь, так кончаются рок-звёзды? Нет, ковбой. Рок-звёзды подыхают на пике величия, истыканные спидозными иглами, как ежи колючками, болея всеми известными науке венерическими болезнями, найдя в умирающем мозгу слабую искру, которая сообщит трясущимся рукам импульс направить ствол себе в голову и надавить слабеющим пальцем на спусковой крючок. Мы гибнем в автокатастрофах, подыхаем от передоза, нас убивают сумасшедшие поклонники. Но мы не сходим с пути просто так, от одиночества. Разминай пальцы, Иствуд. Рома! Разминай кисти рук. Идём к Густаву, а потом — потом мы с вами зажжём. Так ярко и отчаянно, как не зажигал никто и никогда.

***

У Густава мы в складчину купили клавиши для Вивьен. Настроение у меня было как раз в должной степени поганое, чтобы подумать: «Один хрен хуже его уже не сделать».

А Вивьен радовалась, как ребёнок. Всю дорогу тащила тяжеленную коробку сама, посылая Рому нах*й. Как-то витиевато посылала, ласково и даже без мата, он не расстроился совсем. Надо будет научить её посылать правильно. Позже как-нибудь.

Я даже за бухлом не заходил. Даже бухать не хотелось! Такое состояние бухлом — только усугублять. Тут либо взять гитару и играть до одури, либо уже по ноздре пустить чего-нибудь путного. Либо пыхнуть. Но тут же у нас ЗОЖ на марше, даже никотин только дома, под одеялом. А поскольку со мной несовершеннолетние живут — мне и дома покурить не дадут.

Кстати, да, Коля. Колян... Ну, Федька вроде обещал посмотреть. Подожду результатов. А так-то Рома прав, хрена нам, бегать все дома обыскивать, что ли?

На середине пути от магазина до дома встретился Даймонд.

— Мёрдок, — сказал он.

— Даймонд, — сказал я.

Мы остановились друг против друга. Смерили друг друга взглядами.

— Подумал над моим предложением?

— Подумал.

— И что надумал?

— Думаю.

— Продолжай думать.

— Так и сделаю.

— До встречи, Мёрдок.

— Не спеши, Даймонд. Я тут пацана ищу. Он тебе ещё однажды п**ды давал, помнишь ты его, Коляном кличут, а по паспорту — Rchn. Не видал ли где на свете?

— Нет, Мёрдок, извини, не встречал. Я только из Ямы, с утра там сидели.

— Ты подумай, Даймонд. Если он до заката дома появится и начнёт какую-то чушь про квесты и кланы сочинять — я ж мимо ушей пропущу. Мало ли, чего ребёнок насочиняет. А вот если не появится, и я обнаружу, что какая-то пидарасина его в обход меня подписала квесты проходить — я ж эту пидарасину задрочу всеми возможными способами. Ты меня знаешь, Даймонд. У меня инстинкта самосохранения нет, я его ещё при жизни коксом и вискарём выжег нахер.

— Слышу тебя хорошо, Мёрдок. Если вдруг увижу твоего пацана — сразу дам знать.

— Надеюсь на тебя, Даймонд.

— Радости тебе, Мёрдок.

Разошлись. Мы побрели себе дальше.

— Что думаешь насчёт него? — поинтересовался Иствуд. — Он — кандидат номер один. Самый популярный.

— А номер два тогда кто? — фыркнул я.

— Дон.

— Дон? — замер я.

— Да, Донни. А что, ты не знал?

Вот так номер. Выходит, если я впишусь поддерживать Даймонда — пойду против Дона. Но встречного предложения от Дона нет. И не будет... Не того склада мужик, да мы с ним поссорились к тому же. Сука, что за полоса такая пошла — жопа на жопе и жопой погоняет. Пьяная групповуха просто.

Как будто этого мало было... Войдя в дом, я бросил взгляд на почтальонскую сумку и увидел на ней пылающую цифру 1. Тут же кинулся к ней, вынул письмо... «От Доброжелателя».

Да чтоб ты, сука... Развернул, конечно. Прочитал. На этот раз — коротенькое:

Мёрдок!

Нам нужно встретиться, это в наших общих интересах. Сегодня в три часа ночи приходи в курильню «У Шерлока».

Доброжелатель.