— Тебе так кажется.

— Ты мог меня просто оставить в покое…

— Не мог.

Я отвела взгляд к пустой тарелке, которую поспешил убрать молчаливый официант. Разве то, что найдут в его каюте алмазы, Адама остановит? Да, возможно, его выгонят с корабля, но через какое-то время он снова найдет меня. Не могу же я желать ему смерти, чтобы уж точно отстал.

Полная безысходность навалилась на меня. Чувствую, потом придется рассказать обо всем отцу. Он, конечно, сначала покричит, но позже, когда мы вернемся в Россию, сможет мне помочь?

Официант разлил искристое шампанское по бокалам. Плеснуть бы его в наглую ухмыляющуюся физиономию и уйти. Но вечер только начался. И сюрприз тогда Адам не получит.

— Если ты не станешь мешать моей работе, лезть в мои дела, то подобное не повторится, — сказал Адам, когда официант отошел.

— А ты просто не трогай меня — и все с твоей работой в порядке будет.

Сам меня же во все втянул! Кто его просил прятать в моем кафе какие-то подозрительные ящики? Я должна была делать вид, что их не существует? Особенно после того, как меня из-за них чуть не посадили.

Быть с ним — это балансировать на лезвии ножа. Он хотел, чтобы я не обращала внимания ни на что подозрительное, чтобы не совала нос никуда, чтобы, если в мое кафе вламываются полицейские и надевают на меня наручники, молча терпела и ждала, когда Адам, благодаря своим связям, добьется моего освобождения. А позже ничего ему не говорила, не выясняла, что за ящики хранились у меня в подвале.

— Ты делаешь из всего катастрофу, малышка. — Адам поднял бокал. — Никакой опасности я тебя не подвергал.

— А не только в опасности дело. Ты предал меня. Потому что я рискнула открыться тебе и поверить.

— Это ты что считаешь предательством? Я тебе не изменял.

Иногда мне правда очень хотелось, чтобы Адам перенаправил свою одержимость на кого-то другого и забыл обо мне.

— Я больше не хочу об этом говорить, — пробормотала я, опустив голову. — Это бессмысленно.

— Да, возможно, пока не стоит вспоминать прошлое, пока ты не остыла. Я остыл. И давно простил тебе историю с теми ящиками.

Он мне, значит, простил. Как великодушно с его стороны. Но уже поздно. Мне та история хорошо показала, каким безжалостным Адам мог быть. И поэтому я ни о чем не жалею. Я тогда лишь полностью убедилась, что в Нидерландах покоя мне не видать. Что надо ближайшим рейсом лететь в Россию, пока Адам занят добычей своих драгоценных ящиков, которые я в итоге спрятала… Жаль, мне так и не удалось ни один из них открыть. До сих пор не знаю, что он в них хранил.

— Предлагаю оставить прошлое там, где ему место — в прошлом. И выпить за наше будущее.

— Будущего у нас нет. И даже не думай, что я забуду о прошлом. — Я не чокнулась с его бокалом и сделала несколько глотков шампанского. На губах Адама растянулась хищная ухмылка. Он влил в себя спиртное и поднялся.

— Тогда тебе стоит выплеснуть все, что в тебе бурлит.

Адам протянул мне руку, и я, естественно, не дала ему свою ладонь. Тогда он сам схватил меня за запястье и заставил встать, подступить к нему вплотную, почувствовать жар его тела, его запах. Ох, как выплесну сегодня, ох как выплесну. Он себе даже не представляет, что я на него выплесну.

— И еще стоит вспомнить, как было хорошо со мной.

Об этом я старалась не вспоминать. Хорошо — это мягко сказано. Было потрясающе. Но…

— Я все прекрасно помню. Все, — заявила я, смотря ему в глаза с вызовом. — Отпусти мою руку.

— Пошли в джакузи. — Не отпуская запястье, он повел меня за собой.

Я собиралась дернуть руку, но увидела на широком бортике возле воды закрытый красный купальник — иллюзия безопасности. Издали он терялся среди раскиданных лепестков роз.

Все, гад, предусмотрел. И мой размер наверняка помнил. Он много мне подарков дарил, и ни один из них я не забрала с собой. Мне хватило бурных воспоминаний, которых, к сожалению, не выбросить.

Пока мы сидели за столом, плавающие свечи уже кто-то расставил по бортику. Пышная пена слегка покачивалась на бурлящей воде. До меня доносился нежный цветочный аромат. Алые лепестки укрывали почти весь пол под ногами, я сняла босоножки, чтобы прикоснуться стопами к этой ароматной нежности.

А Адам тем временем расстегивал пуговицы на рубашке, явно предвкушая момент, когда я сниму футболку.

— Здесь есть где переодеться?

Официант провел меня в небольшую раздевалку, возле которой находился туалет. Я покосилась на его дверь — чуть позже займусь сюрпризом, под конец вечера.

Купальник сел на мне безупречно. И слишком хорошо подчеркивал грудь. Я обхватила себя за плечи. Почему не сказала, что не буду сидеть с ним в джакузи? Только ли ради того, чтобы сюрприз удался?

Пугало то, что мне, возможно, подсознательно хочется вновь почувствовать ту бешеную лихорадку, которая охватывала мое тело каждый раз, когда Адам набрасывался на меня, дикий и голодный. Если позволю ему… то, боюсь, потеряю рассудок. Захочу еще и еще. Не замечу, как снова окажусь полностью в его власти.

Меня и так после того поцелуя в клубе всю ночь мучительно истязал пожар внутри.

Нужно просто пережить этот вечер. И… сколько раз я уже говорила себе, что не попадусь в его ловушку? Ничего, дальше буду еще более осмотрительной.

Я оставила сумочку с сюрпризом в раздевалке и вышла на площадку. Прохлада тут же пробежалась по коже мурашками. Одежда Адама валялась на полу, он уже полностью забрался в джакузи, устроил затылок на бортике и наблюдал из полуопущенных ресниц, как я иду к нему.

— Только не прикасайся ко мне, — сказала я, опускаясь в горячую, бурлящую воду. — Сиди там.

Адам отставил бокал и всколыхнул воду, приподнимаясь. Пена потекла по его мускулистой груди.

— Когда ты научишься слушать меня… — процедила я сквозь зубы, напрягаясь всем телом.

— Слишком мало места, чтобы не прикасаться друг к другу. Ты требуешь нереальное. А сидеть я и буду там. С тобой.

Я машинально, честное слово, подхватила в ладони облако пены и впечатала его в самодовольное лицо. Но цепкие руки уже обхватили мою талию и потащили. Адам мотнул головой, фыркнул, и