К р и ж о в е ц. Ты каждое слово произносишь в повышенном тоне, ты говоришь не своим голосом. Умоляю, возьми себя в руки!

Л а у р а (в бешенстве). Ну хорошо! Вы хотите — такова ваша барская воля — играть при мне роль гувернантки… Но благодарю вас, я не нуждаюсь в опеке, я, слава богу, совершеннолетняя и знаю, что делаю… (Подходит к телефону, набирает номер.) Алло! Полиция? Будьте добры дежурного! Да, дежурного, срочно, по важному делу… У телефона баронесса Ленбах! Да, вдова барона Ленбаха… Да-да, та самая, которая сегодня была у вас. Алло! Я хотела бы изменить свои показания. Я признаюсь, что я убила своего мужа, барона Ленбаха, да, я его застрелила. Я застрелила своего мужа. Да, мой адрес у вас записан, я вас жду. (Вешает трубку.)

К р и ж о в е ц. Ты с ума сошла! (Подбегает к телефону. Набирает номер, нервно.) Полиция? Дежурный?.. У телефона доктор Иван Крижовец, адвокат доктор Иван Крижовец… Да, господин доктор, здравствуйте, мы с вами знакомы. Извините за беспокойство, но я сейчас нахожусь, на квартире госпожи баронессы Ленбах и был свидетелем ее заявления, сделанного только что по телефону. Да-да, я нахожусь в квартире баронессы Ленбах. Я должен заявить с соответствующими извинениями, что госпожа баронесса сейчас находится в невменяемом состоянии. Абсолютно невменяема, клинический случай. Она не сознает, что говорит. Это бред, галлюцинации. Я повторю: обыкновенный истерический припадок взбалмошной женщины. Дорогой коллега, я думаю, что следовало бы звонить не в полицию, а в нервную клинику… Да, да, я слышал ее заявление. Я, разумеется, сознаю все юридические последствия этого дурацкого заявления. Я звоню вам как друг баронессы, нет, именно как друг, а не как адвокат… Да, если хотите, и именем закона. Речь идет не о признании, а о клиническом случае невменяемости, я утверждаю это как свидетель, я несу ответственность за свои слова. Надо вызывать не полицию, а карету «скорой помощи»… Когда?.. Сразу же?.. Именем закона?.. Но, господин доктор, зачем же сразу применять самые сильные средства? Да-да, впрочем, я понимаю… В таком случае приезжайте, если вы считаете… В конце концов, это логично… Пожалуйста, пожалуйста, мы вас ждем. Я нахожусь в квартире госпожи баронессы, пожалуйста. (С подавленным видом кладет трубку. Пауза.) Ну вот, сейчас сюда приедут из полиции! Поздравляю вас!

З а н а в е с.

ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ

Рассвет. Далекий звон колоколов к заутрене.

Вот уже третий час идет борьба не на жизнь, а на смерть.

Дождливое утро подсвечивает старинные бархатные шторы, и они приобретают персиковый оттенок.

Тишина. Щебетание птиц.

В комнате  Л а у р а, К р и ж о в е ц, П о л и ц е й с к и й  ч и н о в н и к.

К р и ж о в е ц. Итак, многоуважаемый коллега, я попытаюсь суммировать в двух словах. Все, что в данную минуту важно для того, чтобы выделить квинтэссенцию происшедшего, мы ведь уже установили, ведь так, дорогой доктор? И мы выяснили это не для того, чтобы прояснить дело — ведь оно само по себе вполне ясно, — но для того, чтобы склонить голову под неодолимой тяжестью морально-психологических аргументов, которые в данном случае играют весьма важную роль, о каждом из них можно было бы написать целые главы… Ибо с юридической стороны гораздо важнее то, что госпожа заявила при первом допросе в полиции, когда она не делала ни малейшей попытки скрывать или маскировать свое отношение к покойному супругу, но все же решительно отрицала факт убийства…

П о л и ц е й с к и й  ч и н о в н и к. Совершенно верно! Госпожа была ничуть не взволнованна, она была даже высокомерна. Приподняв свою вуаль, она посмотрелась в зеркало, поправила пальчиком размазавшуюся помаду на губах и, бросив еще раз взгляд в зеркало, цинично заявила, что она в восторге от того, что стала вдовой.

Л а у р а (пассивно, вполголоса, почти как вздох). Это неправда!

К р и ж о в е ц (в надежде, что Лаура наконец заговорит). Что — неправда?

Л а у р а (в мыслях о чем-то другом). Все, все это неправда!

К р и ж о в е ц. Нет, нет, нет, вы неточно поняли ее слова!

П о л и ц е й с к и й  ч и н о в н и к. Мы, правда, не имеем пока иных прямых доказательств, кроме субъективного признания госпожи, но ведь и дополнительное признание обвиняемой в убийстве своего мужа представляет, согласитесь, весьма важное обстоятельство! С вашего позволения, господин доктор: госпожа баронесса сделала это признание по собственной инициативе. Я в самом деле не знаю, что предпринять, поскольку госпожа вопреки всем приводимым вами аргументам не желает отказаться от своего заявления, гласящего, что она убила своего супруга. (Лауре.) Я не могу понять ваше поведение! Таким образом вы ничего не добьетесь!

Л а у р а (глядя на Полицейского чиновника свысока, с величайшим пренебрежением). Я не могу с вами разговаривать. Каждое мое слово вызывает у вас антипатию. Я вытираю слезы, а вам мерещится, что я подкрашиваю губы…

К р и ж о в е ц. Между первым, предварительным заявлением: «Я лично в восторге от того, что он застрелился, но я его не убивала» — и вторым заявлением, сделанным по телефону: «Я его застрелила», то есть: «Я, баронесса Ленбах, застрелила своего мужа, барона Ленбаха», существует, согласитесь, очевидная причинная связь. И вы, несмотря на все мои аргументы, все еще настаиваете на этом?

П о л и ц е й с к и й  ч и н о в н и к. Разрешите сказать: я не настаиваю, господин доктор, как вы уже могли заметить. Я ни на чем не настаиваю, я только выполняю свои обязанности. Но поскольку госпожа Ленбах не желает ничего сказать, поскольку она, судя по всему, не сознает, в каком положении она оказалась, то я не могу постичь, какие же мотивы могут заставить кого-либо по собственной воле сделать признание в убийстве, если он его де-факто не совершал? Ибо если некто спокойно и невозмутимо заявляет над мертвым телом своего супруга, что он в восторге, то такого рода заявление, несомненно, является доказательством глубокой, нечеловеческой ненависти, и предположение, что данная особа способна совершить преступление, будет, согласитесь, вполне логично. Поэтому…

К р и ж о в е ц. Да-да, совершенно верно, но позвольте вам повторить: у баронессы не было причин не питать ненависти к своему супругу… (Пауза. Старается сосредоточиться. Словно преодолев внутреннее сопротивление.) Да! Так что я хотел сказать? Мне крайне неприятно, но уж поскольку речь зашла о ненависти мотивированной, проявившейся в спонтанной, быть может, действительно неуместной фразе, то лучше уж сказать всю правду. Дело в том, господин доктор, что мы, госпожа и я, — мы друзья с детских лет. Я еще гимназистом бывал в этой гостиной, где царствовали гармония и отменный вкус… Я хочу сказать, что наша дружба с госпожой баронессой — вещь весьма давнишняя. Но еще в студенческие годы мои юношеские иллюзии были