что мне приходится балансировать между сильными мира сего. И главная проблема здесь состоит в том, что я-то к сильным мира сего даже близко не отношусь. Причём я совершенно не желал во всё это влезать, но меня как-то незаметно затянуло туда, как неопытного пловца сильным течением. И сейчас мне приходится мучительно размышлять, как учесть интересы всех участников и выплыть если и без прибыли, то хотя бы без потерь.

За всеми этими невесёлыми мыслями я и сам не заметил, как задремал. Проснулся я, только когда мы пересекали мост через Вярску[8]. Ленка тоже зашевелилась.

— Где мы, Кени? — спросила она, зевая и аристократически прикрывая рот ладошкой.

— Уже в баронстве, через полчаса будем в Раппине. Можешь ещё немного поспать.

— Не хочу, — бодро ответила Ленка. — Что у нас планируется в баронстве?

— Мне надо поговорить со старейшинами лесных. Ну и вообще посмотреть, как дела в баронстве. Ну а что касается тебя, то я хочу, чтобы ты проинспектировала баронскую стражу — как учатся, как служат, с чем у них хорошо, а что можно улучшить, в общем, всё.

— Проинспектирую, — согласилась она. — А почему именно со старейшинами?

— Можно в крайнем случае и с Вороном, мне просто не хочется с ним дело иметь. Слишком он хитрый, и дурак при этом. Дятлом его бы звать, а не Вороном, промахнулись лесные с именем.

До самого Раппина мы лениво переговаривались о пустяках. Наконец лимузин, покачиваясь на стыках настила, преодолел мост через Выханду, и перед нами открылся величественный фамильный замок. Величественный по отношению к соседним курятникам, конечно же. Я с удивлением обнаружил, что управляющий ждёт нас у ворот. «Он что, с утра здесь стоит?» — мелькнула мысль, но потом мой взгляд упал на телефонные провода, тянущиеся в замок, и ответ стал очевиден. Ну хоть обошлись без костров на дозорных башнях, всё-таки прогресс — великая вещь.

— Здравствуйте, почтенный, — приветствовал я управляющего.

— Ваша милость барон, ваша милость баронесса, — поклонился Фальк. — С приездом! Обед вас ждёт, позвольте проводить.

— А и пообедаем, — охотно согласился я, и Ленка тоже оживилась.

Есть всё-таки своя прелесть в простых сельских обедах в стиле Молоховец[9], как наши предки едали. Ну, в тех, где шесть перемен блюд и кулебяки о четырёх углах. Жаль только, здоровья нужно много для таких обедов — измельчали потомки, что ни говори. Наконец мы доползли до десерта.

— Благодарю, почтенный Леннарт, — с признательностью кивнул я управляющему. — А расскажите-ка нам что в баронстве делается. Какие достижения, какие проблемы?

— Да в общем-то, никаких проблем, ваша милость, — степенно ответствовал управляющий. — Все работы идут по плану, в бюджет в целом укладываемся.

— В целом?

— Где-то небольшой перерасход, а где-то и экономия выходит. В среднем укладываемся, если по итогу и разойдёмся в какую-то сторону, то совсем ненамного.

— Отрадно это слышать, почтенный, — одобрительно заметил я. — Как там лесные? Хлопот не доставляют?

— Сидят тихо, ваша милость. Немного торгуют с крестьянами, а так и носа из своего леса не показывают.

— Из моего леса, — уточнил я. — А чем торгуют?

— Железо покупают простое — ножи, топоры, гвозди. А в основном продукты, главным образом молочные. У них там в лесу коров нет, крестьяне говорят, они олених доят. Ну может, и врут.

— Олених? — поразился я. — Оригинально. Надеюсь, оленихи не возражают. А что про нашу новую стражу скажете? Как она работает?

— Замечательно, вот прямо замечательно, — оживился Фальк. — Оказывается, есть у нас в баронстве преступники, есть! Точнее сказать, были. Крестьяне, как выяснилось, просто не жаловались, потому что считали, что это бесполезно. А сейчас все видят, что в баронстве есть закон. Старый Кай Песонен за здоровье вашей милости каждый день молитвы возносит.

— Он, судя по всему, очень томился бездельем, — согласно кивнул я, — и вот, наконец, нашёл себя.

— Именно так, ваша милость, = подтвердил управляющий, — именно нашёл себя. Новую тюрьму содержит идеально, не у всякой хозяйки такой порядок в доме.

— Как с преступниками поступаете?

— Как положено, выборные судьи дела разбирают. Решают по имперским уложениям, да по заповедям господним. Глаз за глаз, и всё в таком духе. Убийц вешаем, воров на первый раз в тюрьму, а на второй тоже на виселицу. Ну вообще по обстоятельствам, конечно, смотрим.

— Что, и убийства были? — порядком изумился я. Это здорово расходилось с моим представлением о баронстве, как о глухой дыре, где никогда ничего не происходит.

— Два было, оба из ревности. Один жену убил, другой соседа. Повесили, конечно. Вот кстати говоря, раз уж мы про преступников заговорили. Случилось у нас тут сложное дело, а наши выборные всё же люди простые, вряд ли смогут правильно рассудить. Здесь надо бы баронским судом решить.

— Ну рассказывайте, почтенный, что за сложное дело такое, — поощряюще кивнул ему я.

— Контрабандисты, ваша милость.

— Опять от лесных возили? — у меня резко испортилось настроение.

— Никак нет, ваша милость. Скупали у крестьян молочные продукты — сметану, сливки, творог, — и вывозили в Дерпт, и дальше, до самой Риги. Стража как начала это дела распутывать, обнаружила семнадцать тайных хуторов с молочными фермами. Ну как тайных — все соседи знали, конечно, но молчали. А скорее всего, тоже тайком участвовали — деревня налоги платит, но там коров, считай, и нет. Все коровы на хуторе, а мы про него и не знаем. То есть выгодно всем — фермы налог не платят, поэтому цены низкие держат, а скупщики тоже без пошлины вывозят. Всем сплошная выгода, один только барон в убытке.

Ну надо же — контрабанда сметаны и сливок, прямо по заветам кота Матроскина! Такое, наверное, только в Ливонии возможно. Представляю, какие щёки наели эти негодяи на баронской сметанке.

— И в самом деле безобразие, — согласился я. — Ну что ж, рассудим.

Негодяи, однако, оказались на удивление худыми — видно, не впрок пошли краденые сливки.

— Попались, злодеи, — ласково поздоровался с ними я. — Как говорится, сколько верёвочке ни виться… Вот и вам тоже конец пришёл.

Злодеи рухнули на колени и взмолились, обращаясь почему-то к Ленке:

— Пощадите, ваша милость! Мы люди маленькие, что нам приказали, то мы и делали!

Им, похоже, уже объяснили, кто здесь ангел кротости, а кто головы отрывает. В общем-то, так и планировалось, но всё же немного обидно быть пугалом.

Ленка от этих мольб слегка растерялась и зашептала мне на ухо:

— Что мне говорить?

— Ничего, просто делай доброе лицо, — шепнул я ей в ответ. — Изредка шепчи мне на ухо что-нибудь, вроде как просишь о чём-то.

— Ты слишком добра к