Шрифт:
Закладка:
Соглашение об обучении Винни, которое Алисия столь бесцеремонно расторгла в письме, они заключили сразу же после того, как дочь обмолвилась Марен про тест, и женщина, набравшись мужества – катись к чертям эта работа! – открыто обвинила начальницу в подлоге. К ее изумлению, Алисия не повела и бровью. Не смутилась. Не извинилась. Не раскаялась. Окинув Марен ледяным взглядом, она процедила:
– Я думала, Винни умнее и ей достанет мозгов не распускать язык. Мы ведь договорились.
– Договорились! С одиннадцатилетней девочкой! Чтобы она все сохранила от меня в тайне, ты посулила ей модное платье! Ты использовала мою дочь, Алисия! Ты преступила закон. Немыслимо! Если бы не Брук, я не медля донесла бы на тебя в академию. Мне просто жаль твою дочь: если все вскроется, ей придется несладко. Но учти: я тебе это припомню.
Алисия опешила: Марен никогда не говорила с ней так откровенно и зло. Однако она быстро оправилась и решила ее умаслить – уж дипломатом-то она была искусным.
– Знаешь, Марен, я как раз собиралась тебе сказать, что теперь, когда мои акции уверенно движутся вверх, я хотела бы оплатить обучение Винни в академии.
Марен промолчала и недоверчиво посмотрела на Алисию.
– Более того, я оплачу любой выбранный ею университет. Просто подпиши договор о неразглашении, который подготовят мои юристы, и дело в шляпе. Ты пообещаешь не распространяться об этом нелепом происшествии, а я – обеспечить Винни образование. Идет?
– Идет, – кивнула Марен.
«И покатилась по наклонной», – язвительно подумала она, трясясь от удушающей, бессильной ярости. Вылив из бутылки остатки вина, она икнула и отхлебнула из стакана. Осталось дождаться возвращения Винни со школьного бейсбольного матча и вынудить ее в очередной раз пропустить вперед себя Брук. И заодно раскрыть болезненную правду о вероломстве ее идола. Удар. Еще удар.
Господи, ну что она за мать! Круглая дура. У нее такая гениальная дочь, а она – всего лишь вкалывающая от зари до зари рабочая лошадь, рабыня с позорным прошлым. Она не смогла дать Винни ни отца, ни семьи, и вот к чему это привело: могущественная, беспринципная женщина загнала их в угол и угрожает лишить Винни надежд на будущее образование. Браво, Марен, бис. Она глотнула вина и бессильно уронила голову на свой бесценный стол, некогда ставший для кого-то обесцененным хламом.
Хлопнула входная дверь. Марен вскинулась и увидела влетевшую в кухню Винни.
– Как игра? И-ик!
– Бог мой, мам, ты что, напилась?
– Напиться не напилась, но с вином, возможно, чуток переборщила.
– Ты же не пьешь, – хихикнула Винни. – Что стряслось?
Марен скрипнула зубами: тяжело, конечно, узнать, что твой кумир и герой спихнул тебя с дороги, как сбитого енота, но ничего не попишешь. Винни – умница, наверняка она все поймет верно.
– А вот что, – прохрипела она и сунула дочери свой телефон.
Винни читала быстро. Марен могла бы поклясться, что она раза три перечитала письмо, прежде чем бросить телефон на столешницу.
– Как она могла? – скривилась девушка, еле сдерживая вскипающие на глазах слезы, и отвернулась. – Она же обещала! Вот гадство!
– Абсолютно с тобой согласна, милая. – Марен прилегла на стол. – Очевидно, кому-то очень не хочется, чтобы ты поступала в Стэнфорд.
– А пошла она знаешь куда! Плевать я на нее хотела. У Стэнфорда о-го-го какая программа финансовой поддержки для студентов! – Винни топнула ногой. – Да после этого я еще больше хочу в него поступать! Найди себе другую работу! Сложно, что ли?
– Ох, Вин, ты и не представляешь, как сложно, – хлюпнула носом Марен. – Я у нее под башмаком. Вздумай я уйти или нарваться на увольнение, мне никогда не найти работу. Она вышвырнет меня без рекомендаций или еще какую-нибудь мерзость подстроит. Думаешь, она просто так всего добилась? Мотай на ус, Винни: чтобы достичь грандиозного успеха, надо идти по головам. А вокруг Алисии эти головы так и летали. Я сама видела обезглавленные трупы. Я повязана договором и должна держать рот на замке. Никому ни гугу ни о работе на Алисию, ни про то, как она подменила ваши тесты, чтобы устроить Брук в Эллиот-Бэй.
– Ты вообще о чем? – Винни плюхнулась на стул рядом с ней.
Марен наклонилась и сжала плечо дочери. Она собиралась нарушить договор о неразглашении. Пускай. Алисия первая начала. Возможно, в этом договоре найдется лазейка, оправдывающая самозащиту. Хотя, если честно, ей все равно. Она слишком устала. Наверное, завтра утром она пожалеет о своих словах, но то будет завтра. А сегодня – катись оно все к чертям…
– Я не имею права говорить тебе это, однако хочу, чтобы ты поняла, с кем мы имеем дело. Обещай, что не проболтаешься ни одной живой душе.
Марен строго посмотрела в блестевшие от слез глаза дочери, и ее замутило.
– Помнишь день, когда Алисия отвезла вас с Брук на проверочный тест для пятиклассников и наказала ничего мне не рассказывать, а затем подарила тебе на Рождество платье?
– Ну и?
– Ну и после того, как ты мне случайно все растрепала в восьмом классе, я провела некоторое расследование и выяснила, что Алисия отвезла вас в начальную школу в Такоме, где ее никто не знал, и попросила тебя написать тест за компанию с Брук. Соображаешь, зачем?
– Нет… – медленно помотала головой Винни.
– Да затем, чтобы подсунуть твой тест вместо теста Брук и обеспечить ей поступление в академию!
– Не может быть! – Глаза Винни расширились.
– Еще как может. Поэтому она и платила за тебя в академии и обещала профинансировать твое обучение в универе. Я прижала ее к стенке, пригрозив донести на нее. Впервые за десять лет я взяла над ней верх. Но она выкрутилась, нашла, как со мной, точнее с нами, расквитаться и указать нам на место. Деваться нам некуда…
Марен потерла виски. Голова трещала, словно блаженное опьянение, так и не успев начаться, сменилось тяжелым похмельем.
– Так, может, подыщем тебе другой университет? Не ровен час, она совсем сбрендит, похитит тебя и наймет хирурга, чтобы пересадить твои мозги в черепушку Брук. С нее станется. Она всегда добивается, чего хочет. Ее не удержать.
– Бред… Шиза какая-то… И это – Алисия! Поверить не могу… – Винни обмякла на стуле, по щекам ее заструились слезы. – Неужели ей все сходит с рук?
– Всё. И даже больше. Пойди мы наперекор ей, и она выгонит нас из этого дома. Ты же помнишь, это ее дом, и нам крупно повезло, что она не повышает арендную плату. Оставшись без работы и дома, мы будем вынуждены переехать в Канаду, чтобы свести концы с концами, или снова стать бездомными. Я этого не вынесу, Вин. Я не прощу себе, если снова обреку тебя на это.
– Прекрати убиваться. Я ничего не помню.
– Зато помню я.
О, да, она помнила, как они, когда Винни было три года, жили в машине, без ванной и кухни. Помнила, как играла с дочерью в игру «пописай в пустой стаканчик из-под кофе – это же весело» и тайком прокрадывалась в душевые в кафе, чтобы помыться. Каждые три дня они меняли место стоянки, чтобы их не арестовали за бродяжничество. Единственной отрадой были библиотеки, где она, согреваясь, поглощала книгу за книгой. Все остальное, однако, являлось беспросветным адом, воспоминания о котором каленым железом жгли ее сердце.
– Оно того не стоит, Вин. Никакой Стэнфорд не стоит таких жертв. Почему бы тебе и в самом деле не поступить в Вашингтонский университет? Разве там не предлагают грандиозную финансовую поддержку отличникам? Мы уедем отсюда, как только ты получишь диплом. Вин, ну пожалуйста…
Марен бесконечно презирала себя: слезно умолять дочь расстелиться ковриком и позволить вытереть о себя ноги! Нет, так низко она еще не падала. Но она не видела иного выхода. Ее лишили выбора.
– Ладно. Всё! Прекрати! Господи Исусе! Хорош, мам! Я сделаю, как ты просишь. Блин, в академии меня на смех поднимут: столько лет рвать жилы, получить наивысший балл в классе и ради чего – чтобы остаться в Сиэтле и поступить в местный универ? А, проехали. Универ есть универ.
– И я про то же. Получишь диплом, и ты свободна. Обещаю.
Марен взмахнула рукой и опрокинула пустой бокал.
– Полегче, – усмехнулась Винни, возвращая
