— А это кто такие?

Спросил Чернов, указав на лежавшие на полу десантного отсека тела немцев.

— Немецкий патруль, нам у них кое-что узнать нужно.

На этом разговор как то сам собой заглох, Чернов всё еще пребывал в некоторой растерянности от всего случившегося. Примерно через полчаса сверху показались кроны деревьев, и Чернов понял, что они въехали в лес, а вскоре бронетранспортёр остановился и двигатель заглох.

— На выход!

Это им скомандовал Арнаутов, его бойцы вытащили тела немцев, убитых они сразу принялись полностью раздевать, затем очередь дошла и до связанного немца. С него также сняли сапоги, китель и брюки, после чего привязали к дереву. Всю снятую форму убрали, а Арнаутов подошёл к привязанному к дереву немцу и вытащив у того изо рта кляп, начал говорить с ним о чём-то по-немецки. Пришедший в себя немец явно ругал Арнаутова, а затем, тот, к полному удивлению Чернова, взяв левую руку немца, сначала сломал ему мизинец, а затем достав финку, просто отрезал его. Немец зашелся в крике, а Арнаутов, всё так же спокойно, снова что-то спросил у пленного, но в ответ раздалась только ругань, после чего Арнаутов методично стал ломать и отрезать немцу пальцы на левой руке один за другим. Чернов хотел было вмешаться в это, но его остановил один из бойцов Арнаутова — Не мешайте ему товарищ старший лейтенант.

Арнаутов продолжал допрашивать, а вернее пытать немца, а тот лишь орал, и судя по всему ругался в ответ, а затем Арнаутов резким движением смахнул с головы немцы левое ухо, после чего стал совершенно спокойно, даже скучающе, что-то говорить пленному и тот, видимо сломался, так как стал что-то объяснять Арнаутову, который поднёс к лицу пленного карту и стал по ней водить пальцем. Наконец видимо выяснив всё, что он хотел, Арнаутов резким движением вогнал немцу свою финку в грудь, а тот резко обмяк и повиснув на связывавших его верёвках.

Когда нам попалось подходящее для стоянки и допроса место, я приказал остановится, после чего бойцы споро вытащив из бронетранспортёра немцев, принялись их раздевать, трофейная форма может пригодится всегда. Убитых немцев отволокли чуть в сторону, и затащили под раскидистую ель, чьи ветви достигали земли. Командира патруля привязали к сосне, оставив свободной левую руку. После этого я подойдя к нему, вытащил у него изо рта кляп, и сразу услышал отборную немецкую брань, хотя в сравнении с русской, она не играет.

— Пасть заткнул, если всё честно скажешь, умрёшь легко и быстро, в противном случае будешь подыхать мучительно и долго.

— Предатель! Как ты мог предать своего фюрера и народ⁈

— А с чего ты взял, что я немец?

— Но твой Hoch Deutsch, так говорят на севере Рейха.

— Я вырос среди немцев, вот и выучил в совершенстве их язык, но это не относится к делу. Вот тут у вас на карте стоят обозначения, что они значат?

— Да пошёл ты, русская свинья, скоро ты сам займёшь моё место!

— Ответ неверный, а за каждый неверный ответ я буду отрезать от тебя что-нибудь.

Схватив немца за кисть левой руки, я сначала сломал ему мизинец, а затем достав из сапога свою финку, отхватил ему палец, хорошо отточенная сталь с лёгкостью снесла мягкую плоть. Немец зашёлся в крике, но при этом продолжив меня всячески ругать и поносить. Подождав немного, я снова, сначала сломал, а затем отрезал уже безымянный палец, но немец держался. Крепкий мне попался язык, я уже сломал и отрезал ему все пальцы на левой руке, а он продолжал держаться. Должен признать, такая самоотверженность достойна уважения даже у врага. Хотя конечно у пленного было ещё много того, что можно отрезать, вот только мне это не доставляло ни какого удовольствия, и я с трудом сдерживался, что бы меня не стошнило. Продолжая держать скучное лицо, я совершенно спокойно стал давить на немца психологически. Слышал я, что в таких случаях больший страх вызывает не тот, кто на тебя кричит, а тот, кто ведёт себя не просто спокойно, а скучающе, вот и я решил действовать по этой тактике.

— Твоя самоотверженность и верность присяге заслуживает уважения, но мне нужны эти сведенья. Знаешь, у тебя есть ещё многое, что можно отрезать, к примеру уши.

Говоря это, я молниеносным движением смахнул ему левое ухо, а затем продолжил:

— Хотя знаешь, есть кое что, что пострашнее смерти, у нас говорят — лучше ужасный конец, чем ужас без конца. У японцев есть одна казнь, очень страшная, я порой удивляюсь тем пыткам и казням, что придуманы на Востоке. Если я не ошибаюсь, то эта казнь называется — Свинья, причём человек после неё остаётся жив, но лично я предпочёл бы умереть, чем остаться жить после этой казни. Я отрублю тебе ноги и руки, после чего отрежу всё, что выступает на твоём теле, а также вырежу язык, выколю глаза и проткну барабанные перепонки. От тебя останется кастрированный обрубок, причём слепо-глухо-немой. Перевяжу тебя потом, что бы ты не умер, а затем подкину к своим, что бы они тебя нашли. До конца своей жизни ты будешь неподвижно лежать в полной темноте и тишине, обычно от этого через несколько лет сходят с ума.

Реальная казнь бывшая в Японии.

Всё это я говорил совершенно спокойно, даже скучающе и немец наконец сломался, он согласился рассказать, что означают обозначения на его карте, так я и узнал всё, что меня интересовало. Был, был пункт сбора трофейного вооружения, причём не так далеко, километрах в тридцати отсюда и располагался он судя по всему, в колхозном МТС. Был и пункт сбора тяжёлого вооружения, правда в другом месте, но и до него руки дойдут, а пока надо съездить и оценить обстановку у пункта сбора стрелкового оружия. Как планировать операцию, когда кроме знания места, всё остальное неизвестно, вот я и собирался съездить туда и всё выяснить. А пока достав фляжку с коньяком, я открутив колпачок, сделал пару глубоких глотков, что бы меня немного отпустило. Я ведь не маньяк и не садист и пытать немца мне было тяжело, но раз он не захотел сразу по хорошему, то и пришлось строить из себя палача. Закрутив колпачок фляжки, я крикнул:

— Бойцы. По местам, выдвигаемся! — Скомандовал я, когда вдруг со стороны послышалось — Не стреляйте, свои!

Капитан Стеблов услышал звук приближающихся моторов