спускаются громадные вентиляторы. Они рождают настоящие вихри, и, чтобы прикурить от спички папиросу, надо выбегать в коридор. Возле стен номеров стоят «эр-кондишены» — установки, нагнетающие холодный воздух. Включишь «эр-кондишен», и тогда, конечно, не страшны ни изнуряющее солнце, ни дышащий зноем океан.

В ресторане гостиницы все напитки — фруктовые соки, лимонад, пиво — подают со льдом. Для иностранцев здесь английская кухня: в меню неизменные тертые супы, рыба, яичница с беконом, пудинги, ростбиф и микроскопические ломтики хлеба, поджаренные на плите.

На эстраде стонут скрипки. Я улавливаю знакомый мотив. Сингальский джаз исполняет нашу родную «Дубинушку». Раскатистый бас великого певца Федора Шаляпина донес и сюда, на берега тропического острова, знаменитую русскую песню. Гордо и величественно звучит она в безмолвном зале, в окна которого заглядывают своими листьями-метелками кокосовые пальмы.

Редких посетителей ресторана обслуживают босоногие официанты, одетые, впрочем, как и все здешние мужчины, в белые рубашки и длинные, до самого пола, юбки. Один из официантов принимает заказ, другой повязывает салфетку, третий сервирует стол, четвертый несет суп, пятый картофель…

От «Маунт Лавинии» до центра Коломбо добрый десяток миль. Дорога петляет среди густых пальмовых рощ, идет вдоль самого берега океана. Вчера мы осмотрели огромный порт, один из древнейших в мире — ему два тысячелетия, побывали в музеях, в зоологическом саду. А сегодня с утра мы собираемся у подъезда отеля, чтобы отсюда начать свое путешествие по острову. Раскаленное солнце поднялось уже высоко над океаном и дышит жаром на улицы Коломбо. По океанскому берегу мчатся переполненные поезда. Это едут в столицу из пригородов рабочие кокосовых, чайных, деревообделочных фабрик, грузчики и докеры.

Но вот к нам подкатывает крошечный «фиат». Из него выскакивает невысокий сухощавый человек, одетый в европейское платье. Это Винсент Амасурая — наш шофер и гид. Тут же мы узнаем, что у него два дома в Коломбо, а за городом — земельный участок. Кроме того, он состоит на службе, куда ему вовсе не обязательно являться каждый день. Поэтому он успевает еще возить по острову туристов.

— Простите, но как ехать? — удивляется Олег Скалкин. — Мы просто не поместимся все в вашем автомобиле.

— Как не поместитесь? — спокойно отвечает гид. — У меня все рассчитано. Очень даже поместитесь. Двое сядут рядом со мной, трое сзади. Кто-нибудь свесит ноги в багажник. Попробуйте…

Мы пробуем и помещаемся. Правда, посадкой руководит наш гид.

— Вы вот, — хлопочет он, — будете смотреть вон в то окно, только выньте руки из карманов, их вам лучше скрестить на груди. Вы подожмите ноги, а вот вы, наоборот, вытяните их. Ну и отлично.

— М-да, — вздыхает Ле Чен, зажатый со всех сторон своими мощными соседями. — Но что поделаешь, надо ехать. Уже начался период проливных муссонных дождей, и через день-другой в путь собираться будет поздно.

— С муссоном не шутят! — поддерживает его Винсент Амасурая. — Зальет дороги — не проедешь. Я вижу, вы не очень довольны моей машиной. Поэтому я сбавляю цену на двадцать пять рупий с человека. Дешевле никак нельзя. Я беру вас на свой пансион, буду платить за питание и гостиницу.

Может быть, потому, что, забравшись в машину, никто из нас уже не в состоянии выбраться из нее без посторонней помощи, мы соглашаемся ехать с Винсентом Амасурая. Наш гид устраивается поудобнее, снимает ботинки и нажимает босой ногой на стартер. Фыркая и чихая, машина делает прыжок и срывается с места.

…Только мы выехали из Коломбо, как оказались в густом тропическом лесу. Деревья стоят настолько тесно, что их кроны сходятся в один огромный зеленый шатер. Эта живая крыша дает сплошную тень и спасительную прохладу.

Без топора по лесу передвигаться невозможно. Между исполинских стволов пробивается молодняк, ниже его — колючий кустарник, еще ниже — пышная трава. И все это смешалось, сплелось, встало непроходимым барьером по бокам шоссе.

Лесные породы деревьев нам незнакомы. Какие-то большие деревья стелются своими стволами прямо по земле, на других распустились сказочно большие красные цветы.

— Видите гигантские стволы? — приходит нам на помощь Амасурая. — Это атласное дерево. Вон гадапора. А это надун.

Ровной стрелой прорезает дебри автомобильная дорога. Непередаваемо величав и красив тропический лес. Все темнее вокруг, все прохладнее.

— Это уже джунгли? — спрашивает у гида Ришард Фрелек.

— Нет, до джунглей еще далеко. Тут кругом живут люди.

И словно в подтверждение его слов, чаща неожиданно расступается, и у самой дороги появляется десяток хижин маленькой лесной деревни. Строения очень просты: несколько бревен, положенных друг на друга и покрытых сверху высушенными пальмовыми листьями, — вот и вся хижина.

Жак Кан предлагает:

— Давайте считать слонов. Сколько мы их увидим? Кто первый заметит слона, тому фант.

Мы охотно принимаем предложение. Правда, в игре могут принять участие не все: Олегу Скалкину и Ле Чену, сидящим в середине, ровным счетом ничего не видно.

Ле Чен пытается высунуться из-за затылка Винсента Амасурая. Вскоре он заявляет, что как будто бы видит на дороге слона. Оказывается, это не слон, а лавка. Под ее навесом смуглый юноша торгует кокосовыми орехами. Вместо брюк на нем кусок материи, расписанный цифрами, испещренный изображениями книг, коробок, бутылок, в руках у продавца черный дождевой зонт.

Наш проводник останавливает машину, и мы пользуемся случаем, чтобы поразмяться.

— Хотите отведать кокосовое молоко? — спрашивает он.

Получив утвердительный ответ, Винсент покупает шесть огромных орехов, вынимает из багажника острый нож и пробивает им отверстие в тупом конце плода. В орехе литра два мутноватой тягучей жидкости, напоминающей по вкусу сок недозрелого арбуза.

— Что, не нравится? — спрашивает нас Амасурая, который уже успевает осушить свой орех. — Прекрасно утоляет жажду. Конечно, к кокосовому молоку нужно привыкнуть. Для меня же кокосовое молоко — лучший в мире напиток!

Затем с большим трудом мы снова усаживаемся в машину.

Стройные кокосовые пальмы, на которых гроздьями висят золотистые плоды, попадаются нам на всем пути, начиная от самого Коломбо. Мы едем все еще где-то недалеко от берега, потому что до нас доносится глухой рокот океанского прибоя.

— В прибрежных местах лучше всего растет пальма, — поясняет Винсент. — Она любит вдыхать запах океана.

Трудно переоценить значение кокосовой пальмы в народном хозяйстве страны. Дерево дает шесть урожаев в год и начинает плодоносить уже с пятилетнего возраста. Пожалуй, ни из одного дерева не получают так много различных продуктов, как из кокосовой пальмы. Недаром здесь его называют «деревом жизни». Прежде всего листья пальмы идут на покрытие хижин. Из ее древесины изготовляют всякие резные статуэтки, шкатулки, коробки. Если надрезать ствол кокосовой пальмы, из него потечет сок, из которого после перегонки получают арак (водку), тодди (пальмовое вино) и уксус.