Шрифт:
Закладка:
– Ну, ты же сказала, что будешь тут…
– Я же не тебе сказала, Борь! – устало вздохнула я. – Господи, ну как мне тебя объяснить, что я не собираюсь возобновлять наши отношения! Мы расстались черт знает сколько лет назад, ты уже даже женился. Хватит, может, ко мне шляться?
– Но ведь у тебя сейчас никого нет? – Борюсик не желал сдаваться.
– Да с чего ты решил?
– Ну, ты же приехала одна, без пары. Значит, у тебя никого нет. Вот я и подумал…
– Боря, я тебя прошу, не надо тебе думать. Это вообще не твое. Все, вали домой, пока твоя супруга тебя не хватилась. Между нами ничего нет и быть не может.
– Ну давай хоть выпьем, за Новый год, раз уж мы тут собрались.
– Черт с тобой. Возьми там чашку, я тебе плесну шампанского, и после этого ты уйдешь к себе. Договорились?
Борюсик кивнул, взял новую чашку из шкафчика, налил себе и мне шампанского и торжественно поднял кружку.
– С Новым годом тебя!
– Угу, тебя тоже, – пробурчала я и поднесла свою чашку ко рту.
И тут раздался крик.
Даже нет. Это был не крик. Это был вопль, визг, леденящий душу и не оставляющий никаких сомнений, что тот, кто кричал увидел что-то ужасное. Женский голос взорвал тишину на участке, перешел в ультразвук, резко оборвался, и через пару-тройку секунд, показавшихся мне вечностью, снова зазвучал с еще большим надрывом.
– Что это? – Борюсик побледнел и выпучил глаза.
– Я не знаю, – почему-то я перешла на шепот. – Кажется, кого-то убивают…
– Кого? – Борюсик тоже понизил тон.
– О, господи! – внезапно мне показалось, что в этом истеричном визге, в котором на первый взгляд не было ничего человеческого, я узнала Катькин голос. – Это Катька!
Я бросилась к двери, на ходу натягивая на себя куртку и ботинки.
– Ты что? Куда ты? – заволновался мой кавалер. – Не ходи! Это может быть опасно!
Но я не слушала Борюсика. Я решительно распахнула дверь и уставилась в темноту.
Между большим домом и баней была дорожка, выложенная плиткой. Не очень длинная, метров тридцать или около того. Участок тонул в темноте, но даже без освещения было видно, что примерно посередине этой дорожки стоит человек и кричит.
Ноги сами понесли меня туда.
– Катя! Ты с ума сошла так орать! Что случилось?
– Аааа, – Катя посмотрела на меня совершенно безумными глазами, и, не прекращая голосить, указала рукой на что-то лежащее тут же, на небольшом сугробе рядом с дорожкой. – Мариша! Мариша! А-а-а-а-а.
Похолодев, я пригляделась. Это только на первый взгляд было похоже на бесформенную кучу. Сейчас я четко угадала очертания женского тела в темном пуховике и выбившееся из-под капюшоны длинные светлые волосы. Рядом по снегу растекалось темное пятно.
– Марина? Это Марина? – тупо спросила я у Катьки. – Да не ори ты, Кать! Пожалуйста!
Катька меня не слышала и продолжала вопить, как заевшая сигнализация.
– Боже мой! Аллусик! – Боря, видимо, вспомнив, что он мужик, все-таки решился выйти из бани, и тут же бросился к телу.
– Аллусик? – переспросила я. И точно, Боря перевернул лежащую женщину, и мы увидели Воблу собственной персоной. – Катя! Перестань кричать! Это не Марина! Это Вобла!
Это подействовало. Катя заткнулась, и в ее глазах стало появляться осмысленное выражение.
– Вобла?
– Ну да, Вобла.
– Она что, мертвая? – Катя снова стала впадать в истерику. Я резко ее встряхнула.
– Не знаю! Катя, пожалуйста, не паникуй! Все под контролем!
– Аллусик! Аллусик! – причитал Чебатюк, бессмысленно теребя тело своей супруги.
– Под каким контролем? – Катьку начало трясти. – У меня на участке мертвая Вобла!
Внезапно мертвая Вобла пошевелилась и застонала.
– Уф, ничего Вобла не мертвая. Катя, смотри, она живая! – поспешила я утешить подругу.
– А чего она тогда тут лежит? – спросила Катька, с надеждой глядя на меня, словно ждала от меня, что я скажу, что это у нас такая веселая новогодняя игра, а из кустов выпрыгнет Валдис Пельш и завопит «Розыгрыш!».
Из дома к нам уже бежали остальные.
– Что тут у вас произошло? – Лешка запыхался, он был в какой-то телогрейке, надетой поверх футболки и трусов. Наверное, крик вытащил его из постели.
– Вобла у нас тут, – вздохнула я, показывая на чету Чебатюков.
– Что вы стоите? – внезапно очнулся любящий муж. – Вызывайте скорую! Она же жива! И надо перенести ее в дом, ей холодно!
Подоспевший Павел уже привычно достал телефон и стал набирать уже знакомые ему номера вызова скорой и полиции. Лешка с Борюсиком засуетились возле лежащей Воблы, в попытках ее поднять и перенести в дом. Томка обнимала Катьку, которая начала всхлипывать. А я стояла рядом и смотрела на топор, лежащий недалеко от несостоявшегося воблиного трупа.
– Вы бы предупредили, что у вас все будет продолжаться, мы бы не уезжали. Даже до отделения не успели доехать, и снова-здорово! – Стрельцов строго и укоризненно смотрел на нас.
Воблу уже увезли на скорой, к счастью, ее жизнь была вне опасности. Да и вообще, увезли ее исключительно для перестраховки, легкое сотрясение, и то не факт. А красная лужа около нее оказалась пролитым вином, которое Катька несла с собой, но с перепугу выронила, увидев лежащего человека.
Вобла толком ничего не помнила, только то, что кто-то сзади ударил ее по голове чем-то тяжелым. Но вопила она так, что лично я пожалела, что преступнику не повезло и он не довел свое дело до конца.
Борюсик поехал в больницу с супругой. По участку шарились полицейские, пытаясь найти следы преступника. А мы уже привычно разместились на веранде.
– Ну что? – Стрельцов устало вздохнул. – Для начала объясните мне, пожалуйста, как чета Чебатюков снова оказалась на вашем участке. Насколько я помню, они ушли к себе самыми первыми.
– Да Борюсик всегда к Янке бегает, – ответил Лешка.
– То есть, у вас, Яна Владимировна, интимная связь с Чебатюком? – заинтересовался следователь.
– Да нет у меня никакой интимной связи! – возмутилась я. – Точнее, была когда-то. Сто лет назад. Он еще даже на Вобле не женился… В смысле, на Алле своей.
– А
