— Лучше… хуже… — проворчал Рэксволд и замолк, слушая, как где-то впереди, в непроглядной тьме шахты, заунывно гудит ветер. — Будешь хандрить — накормлю тебя шершнями в меду с вальтийским перцем.

— Так себе угроза, — внезапно оживился Джон. — Пробовал разок. Жгучие. Хрустящие. Пальчики оближешь.

Представив, как возлюбленный с удовольствием уплетает крылатых насекомых, вампиршу аж передёрнуло.

— Какая… прелесть, — тактично выразила она своё мнение.

— А то, — не имея возможности наблюдать брезгливую гримасу, убийца не уловил сарказма. — В плане жратвы вкусы горцев я разделяю целиком и полностью, — он снял с пояса флягу и, сделав несколько глотков, утёр рот рукавом. — Будем проезжать через Антшеркоин — обязательно захватим что-нибудь эдакое.

До вампирши долетели резкие нотки рома, которые на миг перебили наводнявший шахту навязчивый запах грибов. В носу нестерпимо защекотало, и, чтобы не чихнуть, Лайла поднесла к лицу пахнущую сыромятным поводом ладонь:

— Антшеркоин… Интересное название. Это какой-то город?

— Главное поселение оракулов на Живой Горе.

— Оракулов? — изумилась вампирша. — Я думала, что, говоря о вкусовых предпочтениях, ты имел в виду необычные рецепты горцев в целом.

Рэксволд рассмеялся.

— Посмотрите на неё: хотела влезть на священную гору оракулов и не встретить их. Ай-яй-яй, — приподняв руку повыше, чтобы Лайла наверняка увидела её через плечо Эрминии, он шутливо погрозил пальцем. — Наверх ведёт единственная дорога, и заканчивается она в Антшеркоине, почти на самой вершине. Не знаю, что ты рассчитываешь там найти, но готовься морозить задницу.

— Что, верхом до самого пика? — не поверил Джон.

— Ну, как бы да. Это ответвление Срединной Торговой Дороги — дли-и-инный лесной серпантин. А тебе хочется с боем карабкаться наверх?

— Нет, — усмехнулся следопыт. — Меня всё устраивает.

— Живая Гора… — коснувшись губ указательным пальцем, Лайла подняла задумчивый взор к каменному потолку, сплошь покрытому тёмными выбоинами и грубо выпирающими буграми. Последние отбрасывали вытянутые тени, в которых даже небольшие углубления зияли беспросветной чернотой. — Рэксволд, скажи, а название как-то связано с тем, почему оракулы считают эту гору священной?

— Они верят, что у горы есть сердце.

— Продолжай, — заинтригованная вампирша уже настроилась на увлекательный рассказ.

— Можешь закатать губу. Это всё, что мне известно. Меня мало волнуют легенды, если они не сулят наживы. Я же в прошлом пират, помнишь? — предчувствуя обвинение в меркантильности, ассасин быстро добавил: — Но, если бы не шкурный интерес, ты бы до сих пор лежала в тех развалинах.

— С этим сложно поспорить, — со вздохом признала его правоту Лайла.

— Или того хуже, — вдруг уцепился за промелькнувшую мысль убийца. — Могла стать любовницей Леонардо. Не зря же он тебе кольцо на палец напялил, — ему очень хотелось оценить выражение лица вампирши, но, ощущая на губах предательскую ухмылку, Рэксволд решил не поворачиваться.

— Ты сейчас серьёзно? — после недолгой паузы осторожно осведомилась Лайла, уже начавшая опасаться за благоразумие ассасина.

— А почему нет? — умело скрыв издёвку за непониманием, он для правдоподобности пожал плечами. — Красивый. Статный. С прекрасными манерами…

— Рэксволд, ты меня, конечно, прости, но это самая большая глупость, что я от тебя когда-либо слышала, — в голос вампирши закралось возмущение. — Уму непостижимо: я и потерявший рассудок некромант. Этот высокомерный… — Лайле так и не удалось подобрать культурного слова, а те, что она слышала от матросов, ей не позволяло произнести воспитание. — Как тебе такое вообще пришло в голову?

— Через флягу, — ответил за убийцу Джон, уже успевший оценить тянущийся по подземелью ромовый шлейф.

— Прихлёбывай водичку и не завидуй, — Рэксволд снова пригубил напиток, чувствуя, как терпкая горечь на языке сменяется пряным послевкусием.

Повесив флягу на пояс, он свернул в новый проход с сырыми блестящими стенами и обилием прозрачных луж, которые разбавили гулкий стук копыт звучными плесками. Из глубоких потолочных трещин звонко капала вода — то ли отголоски дождя умудрились достигнуть шахты, то ли это плакало незримое подземное озеро, заключённое в вечный каменный плен над их головами.

Дорога постоянно петляла. Джон перестал считать повороты после шестой развилки. Его удивляло, как Рэксволд ориентировался в однообразии тёмных тоннелей без намёка на карту, будто он провёл в них всё своё детство. Однако незавидная судьба кареглазого мальчишки была далека от игр в прятки и не имела ничего общего с горным королевством. Помня об этом, следопыту оставалось лишь догадываться, сколько десятков раз ассасин сокращал маршрут через заброшенную шахту.

Очередной поворот явил всадникам тесный проход с низким потолком, вынудившим их покинуть удобные сёдла и, взяв лошадей под уздцы, шлёпать по мелким лужам. В конце длинного коридора стены неожиданно расползлись в стороны, нырнув в бескрайнюю мглу, что чёрной завесой сковывала взгляды, словно они вышли на поверхность глубокой ночью. Лайла позволила вампирическому зрению обрисовать контуры окружения: в глазах зарябили округлые клыки сталагмитов и сталактитов, бессчётные скопления которых делали карстовую пещеру похожей на зубастую пасть огромного чудища.

— И что тут у нас? — Рэксволд швырнул в темноту поднятый с земли камень. Слушая череду отрывистых стуков, всецело подхваченных многоликим эхо, он довольно покивал головой: — Не затоплено. Ну и отлично. Кстати… А как поживает мой старый приятель? — убийца загадочно улыбнулся и, увлекая за собой коня, скрылся за колонной сталагмитов.

Последовав за ним, остальные застали ассасина у ветхого, пожелтевшего скелета, голова которого покоилась под большим валуном, весившим не меньше двухсот килограммов. Истлевшие пальцы левой руки мертвеца касались длинной рыжей дуги. Джону потребовалось несколько секунд, чтобы распознать в ней изъеденный ржавчиной обух кирки, а потом и вовсе признать, что не все россказни Рэксволда были выдумкой.

— Эх, время никого не щадит, — с наигранной тоской сказал ассасин. — Когда я впервые его увидел, на нём ещё были клочья кожи.

— Будь добр, избавь меня от подробностей, — Лайла, напрочь задушившая вампирическое обоняние, чтобы ненароком не учуять ничего лишнего, еле сдерживала приступ отвращения.

— А приятель-то твой, похоже, насильник… — Эрминия присела на корточки рядом со скелетом.

Рэксволд озадаченно взглянул на тазобедренные кости, будто они могли пролить свет на умозаключение воительницы. Не заметив никакой очевидной связи, он перевёл вопросительный взор на северянку:

— С чего ты взяла?

Эрминия указала на развороченные кости иссохшей ладони:

— Есть на севере такая традиция: дырявить руки насильникам, нанизывать их на член, в который потом поперёк вбивается гвоздь, чтоб не освободились.

— Лихо, — Джона явно впечатлило услышанное. — Но жестокость оправдана. Поделом ублюдкам.

— Эрми, мы не в Грондэнарке, мы в Виверхэле, — снисходительным тоном проговорил ассасин. — Это скорее смахивает на боевое ранение. От какого-нибудь копья…

Воительница смерила убийцу усталым взглядом, после чего молча упёрлась коленом в землю и потянулась к другой руке скелета. Догадавшись о том, что та собирается делать, Лайла незамедлительно отвернулась, решив полюбоваться причудливой колонной сталагната, красиво поблёскивавшей в свете пламени. Раздался неприятный хруст — северянка выдернула из костлявых пальцев ржавый обух, на котором остались две вросших в железо фаланги, и поднесла факел к ладони, чтобы продемонстрировать Рэксволду абсолютно идентичные повреждения.

— Н-да, — вяло произнёс ассасин. — Тогда и валун ему на котелок мог упасть не случайно. — он осуждающе посмотрел на мертвеца, направив на останки указательный палец: — Больше ты мне не приятель.

— Он этого не переживёт, — с усмешкой изрёк Джон, за что был моментально награждён упрекающим взглядом Лайлы.

Вампирше совсем не нравилось общество покойника, и аморальный юмор возлюбленного ничуть не красил ситуацию.

— Пожалуй, пора двигаться дальше, — поспешил исправиться следопыт.

— Поддерживаю, — почувствовав на шее горячее дыхание, Лайла пощекотала нос Фелниеры, которая тут же принялась чесать морду о её спину, отчего вампирша, заулыбавшись, невольно шагнула вперёд.

Воспользовавшись ржавым обухом, Эрминия начертила на валуне рыжую закорючку — грондэнаркский знак бесславия.

— Смерть не смоет позора, — прокомментировала она свои действия и бросила кусок железа наземь, ощутив, как одна из вросших в металл фаланг отлетела, ударившись о сапог.

Странники двинулись дальше, неторопливо объезжая вездесущие скопления сталагмитов. Порой они достигали на редкость огромных размеров, больше напоминая своими формами разлапистые ели, нежели привычные глазу конусы — настоящий каменный лес, упорно взращиваемый подземными водами.

Карстовый зал имел пять выходов, донельзя похожих друг на друга,