— Понятия не имею, что это такое, — равнодушно пожала плечами женщина.

— Неужели? — спросил майор. — В вашей квартире, а вы не знаете, что это! Так не бывает!

— Как видите, бывает, — усмехнулась женщина, помедлила и сказала: — Должно быть, мой кавалер оставил. Втайне от меня. Пришел ночевать и оставил. Вот у него и спрашивайте.

— Ну да, — хмыкнул Мешалкин. — Имени кавалера, вы, конечно, не знаете…

— Отчего же, — ответила женщина, — знаю. Юрием его зовут. Если, конечно, он мне не соврал. А то ведь и соврать мог. Рассудите сами: зачем ему передо мной откровенничать? Кавалер понятие временное. Вчера — пришел, завтра — уйдет…

— Угу, — кивнул Мешалкин. — Кавалеры — они такие… Ну, а еще что-нибудь, помимо имени, вы о своем кавалере знаете?

— Знаю, — спокойно ответила женщина. — Гвоздик у него прозвище.

— Вот как — Гвоздик. А может, Акробат? А?

— Какой еще Акробат? — дернулась женщина. — Не знаю я никакого Акробата!

Вопрос, как известно, — это главное оружие сыщика. Но этим оружием надо еще уметь пользоваться. Вопрос должен быть нужного содержания, то есть таким, чтобы в нем не было ничего лишнего, и нужно задавать его правильным тоном и в правильное время… Мешалкин был опытным сыщиком, и этим оружием он владел вполне. Вот и сейчас, задавая вопрос об Акробате, он внимательно наблюдал за женщиной. И то, что он увидел, его вполне устроило. Знает она Акробата, очень даже хорошо знает! Но врет. А коль врет, то и разговаривать здесь с ней не нужно. На то есть другие места, там и поговорим.

— Отведите ее, — приказал Мешалкин Лосенку и Герасимову. — Архип, протокол готов?

— Один момент, — отозвался Железняк. — Вот сейчас понятые распишутся, и все будет готово. Прошу, граждане понятые, поставить свои подписи. Вот здесь и здесь…

Расписавшись, мужичок тотчас же ушел, а старушонка осталась на лестничной площадке. Она хотела видеть все происходившее до самого конца. Старушка с любопытством смотрела, как Мешалкин запирает дверь на ключ, как кладет ключ в карман, как вместе с Железняком спускается по лестнице, с удовлетворением отметила, что Мешалкин погрозил ей пальцем… Старуха была счастлива: уж теперь-то она поведает соседям сногсшибательные новости о Лизке-проститутке!

Глава 8

С допросом Елизаветы Матвеевой у оперативников не заладилось. И все из-за упрямства женщины. Единственное, в чем она созналась, так это в том, что Акробат ей знаком. Дескать, изредка он у нее ночует, но это оперативников не касается, это личная жизнь Елизаветы, о которой она рассказывать никому не намерена. А вот чем занимается Акробат на самом деле, она не знает и знать не хочет, так как это ей неинтересно. Но есть еще и Гвоздик, который также проводит с ней ночи. Вот он-то, скорее всего, и припрятал наркотики в квартире Елизаветы. Разумеется, втихаря, потому что разве она ему позволила бы это сделать, если бы знала? А вот кто таков этот Гвоздик — того Елизавета Матвеева не знала. Да и зачем ей было знать? Единственное, о чем она догадывалась, — этот самый Гвоздик был, скорее всего, человеком при деньгах, так как периодически преподносил ей дорогие подарки.

— Ну, а приметы этого Гвоздика вы назовете? — вздохнул Мешалкин.

— Конечно, назову! — уверенно сказала Елизавета.

И тут же сообщила приметы, которые, по всей видимости, были сугубо абстрактными приметами, то есть могли в той или иной мере принадлежать доброй сотне всяких таких «Гвоздиков». Обобщенные это были приметы, иначе говоря, и найти по ним кого-то конкретного было делом практически невозможным.

— Ну, это же несерьезно! — попытался втолковать Елизавете Мешалкин. — Допустим, вы и вправду одновременно встречаетесь с двумя мужчинами. Один, значит, Акробат, а другой вроде как Гвоздик… Это, конечно, дело ваше. Но вот то, что оба они — наркоторговцы, в это поверить трудно. Так, знаете ли, не бывает. Несерьезные ваши утверждения, гражданочка. Придумали бы что-нибудь пооригинальнее.

Но женщина продолжала настаивать на своем. Дескать, я сказала вам чистую правду, а вы ищите этого самого Гвоздика, если у вас имеется такое желание. Желаю вам успеха, и все такое прочее. Мешалкин еще раз тяжко вздохнул и распорядился до поры до времени поместить Елизавету в камеру. А сам устроил совещание со своими подчиненными.

— Ну, и что будем делать? — спросил он. — Ведь врет чертова баба! Врет прямо-таки внаглую! А как, спрашивается, ее изобличить? Как припереть к стенке? А никак! Придется ее отпускать, а отпускать нельзя, потому как на данный момент она единственная наша ниточка, ведущая к наркоторговцам. А потому тем более нельзя ее отпускать. Но и держать ее мы не имеем права. По закону…

— Человека бы к ней какого-нибудь прицепить, — сказал Железняк. — Так, чтобы он находился при ней неотлучно. Дневал и ночевал с нею… И докладывал бы нам обо всех ее передвижениях, разговорах и тайных мыслях…

— Так она и подпустит к себе твоего человека! — фыркнул Лосенок. — Теперь она будет во стократ осторожнее. Затихнет, на какое-то время заляжет на дно… Сам знаешь, как они делают, когда попадают под наш колпак.

— Да знаю я! — Железняк с досадой махнул рукой. — Вот ведь какая зараза! Уперлась, и все тут!

— А ты бы на ее месте не уперся? — усмехнулся Лосенок. — Женщины — они вообще народ упертый. И коварный. Уж я-то знаю!

— Ну, что зря мудрить! — сказал Герасимов. — Человек, женское коварство… Установим за ней наблюдение, выхлопочем разрешение на прослушку телефонных разговоров и всякого прочего общения по интернету… Верный способ! Глядишь, где-нибудь и проколется наша коварная дама. А дальше поглядим, что к чему.

— Да, так и сделаем, — согласился Мешалкин. — Всякие формальности я улажу. И как только улажу, так сразу же ее и отпустим. — Он помолчал и вдруг улыбнулся с таким видом, будто бы на него снизошла какая-то неожиданная, но чрезвычайно удачная мысль. — Вот что я подумал… Надо бы эту Елизавету не просто отпустить, а отпустить как-нибудь этак… Поглупее, что ли… Чтобы она поверила в свою ловкость и, тем самым, утратила бдительность. Ну, вы меня понимаете…

— А что, неплохая мысль! — воскликнул Лосенок. — Если женщина убедит себя в том, что ей удалось одурачить мужчину — в нашем случае целых четырех мужчин, — то, конечно, она обязательно о себе возомнит. А коль возомнит, то сразу же и поглупеет. Уж я-то это знаю. Шеф, поручите это дело мне. Никто лучше меня с таким делом не справится, даже вы, шеф!

— Именно тебе я и собирался его поручить, — улыбнулся Мешалкин. — Что ж, будь готов. Да гляди не оплошай. А то обведет