– Помолчи, Мишель, – сказала Марго, и брат замолчал. Дома он привык подчиняться, и даже сейчас ему показалось естественным: Марго знает что говорит, хотя то, что она произносит, не лезет ни в какие ворота, противоречит здравому смыслу и законам природы.

– К столу! – призвала Марго, и трое мужчин двинулись за ней гуськом: Дорнье, Мельяр, и замыкал шествие Дидро, находившийся если не в полном ступоре от услышанного, то в состоянии, когда он не способен был задавать вопросы, потому что понятия не имел – впервые за десятки лет полицейской практики, – какие вопросы можно задать человеку, утверждавшему, что видел комиссара… тогда новоиспеченного курсант-лейтенанта… будучи в состоянии… э-э… трупа. Которого через пару дней закопали и надпись написали. Господи, боже мой…

– Времени у меня было мало, – объявила Марго, войдя в столовую, где стол был накрыт на четверых. – Поэтому не обессудьте, почти все – из полуфабрикатов.

Сели – Марго между Дорнье (справа) и Мельярем (слева), брат – напротив. Дидро старался по взгляду сестры понять, что с ней происходит, но Марго ни разу на него не посмотрела, даже когда он нарочно опрокинул солонку и принялся пальцем соскребать соль со скатерти.

Дидро подумал, что еда (куриный шницель, запеченный картофель в пряном соусе и салат из помидоров и огурцов) не полезет в рот, но, к собственному удивлению, съел все, что Марго положила на тарелку. Ел, не поднимая взгляда, хотя и знал, что «эти трое» сейчас, когда он не смотрит, взглядами, жестами, иными легкими движениями обмениваются какой-то информацией, может, даже закодированной, что было – Дидро понимал и это – полнейшей чушью. Марго не могла знать ни Дорнье, ни Мельяра. То лето она провела в Монпелье у подруги детства. Звали ее… Ах, неважно. Весной она родила, муж от нее сбежал с какой-то вертихвосткой из местного варьете, и Марго отправилась к подруге, иначе та пропала бы без помощи. Не могла она быть в Альпах, у нее алиби. Какое алиби, о чем он вообще думает?

– Мишель, – услышал он голос сестры, – помоги, пожалуйста, отнести посуду. А вы, господа, спуститесь в гостиную, кофе будем пить там.

Дорнье и Мельяр церемонно передали ему свои тарелки, будто официанту, и Дидро стопкой понес посуду на кухню, выложил в мойку, едва не разбив, удостоился гневного взгляда Марго, хотел спросить ее… Но не спросил, и они молча спустились в гостиную. Дорнье с Мельяром, похоже, за время их отсутствия тоже ни словом не перемолвились, будто соблюдали неписанную договоренность. Мельяр сидел, как и прежде, в кресле-качалке, Дорнье – на диванчике. Дидро развернул компьютерное кресло, чтобы видеть обоих, а Марго придвинула к журнальному столику стоявший в углу пуфик.

Сели, и Марго с братом обменялись взглядами. Дидро – недоуменным и вопросительным. Марго – успокаивающим и требовавшим доверия. Ладно.

– Когда я вспомнила, – тихо произнесла Марго, – то подумала, что вспомнишь и ты. А ты не…

– Это и меня поразило, – вставил Дорнье. – Для меня пазл сложился, а для господина дивизионного комиссара – нет.

– Так, – сказал Дидро. – Говорить будете по очереди. Сначала вы, Дорнье. Потом вы, – он ткнул пальцем в сторону погруженного в себя Мельяра. – Марго последняя, с тобой особый разговор.

Давно он не разговаривал с сестрой таким тоном. Может, вообще никогда. Но сейчас она была ему не сестрой, а… Подозреваемой? В чем? Неважно. Марго стала другой, и говорить с ней он должен иначе.

Марго поднялась и, демонстративно поставив пуфик на место в углу, вышла из комнаты. Дорнье тоже встал и отошел к окну. Стоял, смотрел на улицу – должно быть, не хотел встречаться с комиссаром взглядами. Мельяр сидел в прежней расслабленной позе, закрыв глаза, будто что-то внутри себя рассматривал – внимательно и сосредоточенно.

– Память – штука плохо изученная, – заговорил Дорнье, уткнувшись лбом в оконное стекло, и звук его голоса странным образом не столько отражался, сколько рассеивался. Дидро казалось, что он слышит эхо из разных углов комнаты, это раздражало, но он так и не решился попросить физика вернуться, сесть и говорить, как на допросе: глядя в глаза следователю. – В мозгу, говорят, память распределена по различным участкам, поэтому обычно вспоминаешь не то, что хочешь. А то, что хочешь вспомнить, ускользает, не поддается. Но тут другое. Я прекрасно помнил все, что со мной происходило летом шестьдесят седьмого и потом, когда я начал работать сначала в лаборатории у Лимайера, а потом в ЦЕРНе. Прекрасно помнил (как это можно забыть?), как в семьдесят первом женился на Орлине Бар. Через год у нас родился сын. А еще через два года мы развелись, Орлина ревновала меня к работе, типично женская глупость… В общем, она уехала из Франции, и с тех пор я ничего не слышал ни о ней, ни о сыне. Когда я начал вспоминать то, чего со мной быть не могло, то решил – кто бы не решил на моем месте? – что схожу с ума. Мозг будто сам с собой разговаривает и рассказывает самому себе истории, никогда не происходившие. Всплывают воспоминания, думаешь: такого со мной не было, хотя и могло. Тогда я и решил найти вас, господин дивизионный комиссар. Мне хотелось встречи неформальной. Я хотел, чтобы вы сами заговорили о той истории. Надеялся, что, начав вспоминать, вы поможете мне разобраться, а я смогу понять, что происходит.

– Какая чушь, – пробормотал Дидро, а Мельяр хихикнул, поперхнулся и отчаянно закашлялся.

– Извините, – пробубнил он, откашлявшись. – Чушь, говорите? Слушайте, слушайте дальше! Поль еще ничего не сказал о декогеренции, о добре и зле. И о Христе скажите, Поль, не забудьте!

Он сложил руки на груди, закрыл глаза и опять погрузился в сон – даже начал тихо, но явственно храпеть. Нарочно, – подумал Дидро. Ну и ладно, дойдет и до тебя очередь. Он с холодом в груди вспомнил, что потом очередь дойдет до Марго, и тогда…

– Почему вторая память появилась именно у меня? – сказал Дорнье, обернувшись. – Почему после двух не связанных событий: эксперимента по квантовой магии и вашей фотографии в газете? Наш интерферометр позволил…

– Оставьте физику в покое! – прикрикнул Дидро. – Вы утверждаете, что вас убили? И его тоже? Кто убил?

– Я, конечно, – поморщился Дорнье.

Мельяр хмыкнул и пробормотал что-то неразборчивое.

–