Шрифт:
Закладка:
Большой шаг вперед в демонстрации переносимых навыков сделали Мартин-Ордас и др. (2012), когда сравнили работу обезьян на трех заданиях: U-образной платформе без препятствий, платформе-ловушке, описанной выше, и платформе-барьере, где по ширине платформы был установлен барьер, через который нельзя было перетащить вознаграждение (см. рис. 2.2). Мартин-Ордас и др. обнаружили, что обезьяны, которых обучали на платформе-ловушке, быстро научились добиваться успеха на платформе-барьере и наоборот, а обезьяны, которых обучали на платформе без препятствий, не так быстро осваивали ни платформу-ловушку, ни платформу-барьер. Другими словами, навыки избегания одного вида препятствий переносились на другой вид препятствий.
Почему навык избегания ловушки на платформе не переносится на задание с трубкой-ловушкой (в исследовании Martin-Ordas et al. 2008), а навык избегания ловушки на платформе переносится на платформу с барьером, и наоборот (в исследовании Martin-Ordas et al. 2012)? Ответ, как я хотел бы предположить, кроется в способности воображения к морфированию.
В исследовании Martin-Ordas et al. 2008 платформа ловушки и трубка ловушки выглядят совершенно по-разному. Первая - плоская и широкая. Вторая представляет собой прозрачную трубку, в которую нужно вставить инструмент. В задании с платформой ловушка представляла собой просто щель, разделяющую поверхность платформы. В версии Мартин-Ордас и др. 2008 года ловушка представляла собой большую черную коробку под трубкой. Нужно быть гением морфинга, чтобы представить, как трубка с ловушкой превращается в пузатую платформу. Неудивительно, что шимпанзе не смогли этого сделать.1
В отличие от этого, платформа-ловушка и платформа-барьер визуально оказались совершенно одинаковыми. С топологической точки зрения платформа-ловушка и платформа-барьер принципиально отличаются, поскольку первая, а не вторая содержит разрыв. Но для образного морфинга они действительно очень похожи. И ловушка, и барьер представляют собой край, на котором движение пищи (волочащейся по поверхности) заканчивается. Можно даже сказать, что барьер и щель могут восприниматься как приподнятые или утопленные поверхности, которые можно образно трансформировать друг в друга, представив, что верхний край барьера опускается ниже поверхности платформы, и наоборот. Таким образом, если допустить, что шимпанзе способны к образному морфированию, можно объяснить, что приобретенный навык в выполнении задачи "ловушка-платформа" будет перенесен на задачу "барьер-платформа", и наоборот.
Направления будущих исследований
На данный момент гипотеза о том, что обезьяны и приматы решают проблемы с помощью воображаемого морфинга, должна считаться весьма спекулятивной. Однако она предлагает направления для будущих исследований. Возможной проверкой теории может стать исследование того, можно ли использовать склонность обезьян к морфированию для того, чтобы обмануть их и заставить сделать неправильный выбор. Еще один вопрос - могут ли обезьяны научиться решать сложные задачи, если сначала они научились решать более простые задачи, и тогда решение сложной задачи можно получить, воображая морфинг решений более простых задач. Другой вопрос - можно ли научить обезьян и приматов более полно использовать свои способности к образному морфированию.
Глава 3. Карты в голове?
Майкл Рескорла
Любое существо, путешествующее в пространстве, должно обладать способностью ориентироваться. Психолог Эдвард Толман (1948) предположил, что крысы ориентируются с помощью когнитивных карт. Его предложение шло вразрез с бихевиористским консенсусом того времени, который стремился объяснить все психические и поведенческие явления в терминах ассоциаций стимул-реакция, не прибегая к ментальным репрезентациям. Впоследствии гипотезу когнитивных карт применительно к различным видам животных развивали многие ученые, особенно заметный вклад внесли О'Киф и Нейдел (1978) и Галлистел (1990). Что может означать утверждение, что у животного в голове есть карта? И почему мы должны верить в это? В данной статье мы рассмотрим эти вопросы.
Навигация на основе карт
Ученые стандартно выделяют четыре основные стратегии навигации животных. Каждая из них является примером или аналогом человеческой навигационной стратегии:
Маячки, т.е. движение к цели с помощью сенсорных сигналов, которые исходят от цели. Например, вы можете идти к ближайшему дереву, используя его визуально воспринимаемое расстояние, чтобы направлять свое приближение. Использование маячков ограничено, потому что они помогают добраться до цели, которая в данный момент находится в поле зрения вашего сенсорного аппарата.
Следование маршруту: Мы часто ориентируемся, следуя ряду инструкций (например, "Поверните налево на развилке дороги"). Аналогичным образом многие виды животных следуют сенсомоторным инструкциям, в соответствии с которыми определенная сенсорная стимуляция вызывает определенную поведенческую реакцию. Например, медоносные пчелы могут хранить в памяти "снимки" окружающей среды, сделанные с разных точек, и учиться лететь в определенном направлении, когда сталкиваются с таким снимком (Collett and Collett 2002). Медоносные пчелы могут выстраивать цепочки таких сенсомоторных действий: начальный стимул вызывает определенное двигательное поведение, затем новый стимул вызывает новое двигательное поведение, и так далее.
При мертвом отсчете используются сигналы самодвижения, чтобы вести текущую запись положения. Мертвый счет повсеместно распространен среди нечеловеческих позвоночных и беспозвоночных (Gallistel 1990: 57-102). Даже скромный пустынный муравей обладает впечатляющими способностями к мертвому отсчету. Используя мертвый отсчет, пустынный муравей может преодолевать длинные, извилистые маршруты, а затем возвращаться домой по прямой дороге.
Навигация на основе карты, то есть навигация с использованием когнитивной карты. Это самая спорная из четырех стратегий навигации. Ученые продолжают спорить о том, в какой степени, если вообще в какой, когнитивные карты используются в навигации человека и нечеловека. Что считать "картографической" ментальной репрезентацией, также остается неясным.
Как подчеркивают Бермудес (1998: 203-207) и Китчин (1994), постоянная проблема в научной литературе заключается в том, что разные авторы используют фразу "когнитивная карта" по-разному. В работе Rescorla 2009 я выделил два примечательных варианта использования. Когнитивная карта в свободном смысле - это ментальная репрезентация, которая представляет геометрические аспекты окружающей среды. Эти аспекты могут быть метрическими (например, расстояния и углы), топологическими (например, связанность и смежность) или иными. Когнитивная карта в строгом смысле - это ментальная репрезентация, которая обладает теми же основными репрезентативными свойствами и механизмами, что и обычные конкретные карты. Когнитивная карта в строгом смысле имеет тот же формат представления, что и конкретная карта, в то время как когнитивная карта в свободном смысле просто кодирует ту же информацию, возможно, другим способом, чем ее кодировала бы конкретная карта.
Доказательства существования когнитивных карт в свободном
