снизить напряженность между Ташкентом и Бухарой. Кауфмана, безусловно, задела попытка эмира вступить в переговоры с Петербургом через его голову. Кроме того, как считал Милютин, его также рассердило, что Музаффар предпринял экспедицию в Гиссар и Куляб без его ведома и согласия. Музаффар, со своей стороны, был разочарован неудачей миссии своего сына в России и, возможно, тоже чувствовал себя задетым восстановлением власти Коканда над Каратегином. Несмотря на заключенное в конце 1869 года соглашение между Кауфманом и эмиром, позволявшее каждому из государств преследовать грабителей на территории другого и ставшее необходимым из-за распространения на границе беспорядков, которые сопутствовали вспыхнувшей в восточной части Бухары междоусобице, к весне 1870 года Ташкент смотрел на Бухару с большим подозрением.

В начале 1869 года Кауфман доложил Милютину, что в Бухаре растут антирусские настроения и что Музаффар колеблется между страхом перед Россией и страхом перед эмиром Кабула и британским протеже Шир-Али. Вопреки уверениям Стремоухова, что центральноазиатская коалиция против России является «несбыточной фантазией», Кауфман в январе и феврале 1870 года по-прежнему предупреждал о планах Шир-Али усилить свою позицию на Амударье и втянуть Бухару, Шахрисабз и Хиву в антирусский альянс. В марте и апреле Кауфман сообщал Милютину о своих подозрениях, что Бухара ведет переговоры с Турцией, а также с Хивой и Афганистаном.

Более того, в феврале 1870 года эмир так и не заплатил причитающийся остаток контрибуции. Эта и другие причины, как, например, то, что уход русских из Самарканда может быть воспринят населением Центральной Азии как слабость, были приведены британскому послу в Петербурге сэру Эндрю Бьюкенену в качестве оправдания продолжающейся оккупации Самарканда русскими. Предложение, сделанное Кауфманом в январе или в начале февраля, что он вернет Самарканд эмиру, если тот прибудет в этот город и примет его лично из рук Кауфмана, было сделано либо с целью публично унизить Музаффар ад-Дина, либо с пониманием, что протокол и собственная гордость не позволят эмиру принять его. В любом случае предложение было отклонено, и русская администрация по-прежнему твердо держала город в своих руках.

Русско-бухарское урегулирование, 1870–1872 гг

Чтобы прояснить намерения Бухары, Кауфман в середине мая 1870 года отправил туда посольство под началом коменданта Джизакского уезда полковника С.И. Носовича. В то же время генерал Абрамов в Самарканде сделал примирительный жест, приурочив к прибытию Носовича пропуск большого количества воды из Заравшана в Бухару. После крайне сухой зимы ханство страдало от острой нехватки воды. В Бухаре Носович обнаружил конкурирующее посольство от Шир-Али и подтвердил, что Музаффар ведет переговоры с Хивой и с Турцией. После некоторого колебания, вызванного угрозами со стороны афганцев, эмир в начале июня решил остаться верен России, возможно, из опасения, что в антирусском альянсе ему придется нести все тяготы борьбы в одиночку. Он тепло принял Носовича и попросил русских о помощи в защите Бухары от Афганистана. В особенности ему хотелось получить в дар четыре тысячи винтовок, а также техническую и военную помощь от русских мастеров по изготовлению пушек, оружейников и офицеров, способных обучить его армию. Носович не стал обнадеживать эмира, а просто посоветовал изложить свою просьбу в письме к генерал-губернатору. На русского посланца произвело впечатление, что Музаффар посчитал дружбу Кауфмана более надежной, чем дружба всех его мусульманских соседей.

Поскольку Россия уже более года обсуждала с Англией создание в Центральной Азии нейтральной зоны, или пояса буферных государств, Кауфман отказал эмиру в его просьбе о военной помощи. Более того, он предостерег Музаффара от открытого разрыва с Афганистаном и посоветовал ограничиться удержанием правого берега Амударьи. Тем не менее миссия Носовича на время улучшила атмосферу во взаимоотношениях двух стран. Кауфман с оптимизмом сообщил Горчакову об успехах Носовича: «Эмир твердо решил придерживаться своего альянса с Россией. Он отверг всякую связь с планами Кабула и Шахрисабза… Он видит свое спасение только в дружбе со своим могучим соседом, в отношении которого готов действовать как подвластный, почти как вассал».

Музаффару не пришлось долго ждать выгод от своего обещания лояльности по отношению к России. В конце июня 1870 года отряд казаков, действовавших в окрестностях Самарканда, подвергся нападению неизвестных налетчиков. В то же самое время участились набеги на приграничные области Заравшанского округа, территория которого только что удвоилась за счет покорения Абрамовым мелких княжеств Кохистана и верхнего Заравшана. Ташкент подозревал в этом беков Шахрисабза Джурабека и Бабабека и, главное, обвинял их в укрывательстве Хайдарбека, главаря грабителей, которого считали виновным в нападении на казаков. В результате Кауфман приказал Абрамову захватить города-близнецы Шахр и Китаб, которые вместе и составляли Шахрисабз, и передать их Музаффару. Почти годом раньше вторая просьба эмира к русским о помощи в завоевании Шахрисабза была отвергнута, поскольку в то время Джурабек и Бабабек старательно пытались усыпить бдительность России, соглашаясь на все ее требования и передав ей беглецов из русского Туркестана. Однако теперь Кауфман посчитал, что Шахрисабз устроил провокацию или просто сделал вид, что верит в это, чтобы укрепить свою возобновленную дружбу с Музаффаром. 14 августа после трехдневной осады Абрамов взял города-близнецы и 16 августа официально передал их бухарским властям. Джурабек и Бабабек бежали в Коканд, хан которого выдал их русским. Имея в виду, как можно использовать пленных беков в будущем против непокорной Бухары, Ташкент обошелся с ними хорошо и даже пожаловал им звания в армии Туркестана. Джурабек вышел в отставку в чине генерал-майора, Бабабек – в чине полковника. Хайдарбека схватили, судили в Самарканде за нападение на казаков, но оправдали.

Весной 1871 года цикл русско-бухарских взаимоотношений стал повторяться. Из-за неурожая предыдущей осенью в Бухаре начался голод. Многие бухарцы считали причиной неурожая нехватку воды для орошения и обвиняли русских из Самарканда, что они не воспользовались дамбой и не обеспечили Бухаре достаточно воды. Более того, из-за высоких цен на зерно в русском Туркестане Кауфман запретил любой экспорт зерна. Попытки Музаффара добиться снятия запрета, чтобы уменьшить проблему голода, закончились неудачей. Самое большее, что мог сделать Кауфман, – это отправить в качестве подарка 54 тонны зерна. Бухару наводнили слухи о заговоре против эмира и возобновлении переговоров эмира с соседними правителями против России. Несмотря на все уверения Музаффара в дружбе с Россией, генерал-губернатор был обеспокоен этими слухами. По этой причине весной 1871 года он отправил в Бухару К.В. Струве, чтобы тот собрал информацию о положении дел там, заверил эмира в поддержке России и узнал мнение того насчет предполагавшейся русской кампании против Хивы. Струве, профессиональный дипломат, возглавлявший злополучное посольство 1865–1866 годов, с 1868 по 1873 год был прикомандирован к Кауфману в качестве дипломатического доверенного лица