был популярен благодаря своей непримиримой ненависти к ним. Он нашел приют в Шахрисабзе, где собрал все недовольные силы ханства и стал представлять серьезную угрозу для своего отца. Чтобы не допустить прихода к власти антироссийской партии и возобновления военных действий, а также чтобы продемонстрировать Музаффару ощутимые преимущества дружбы с русскими, генерал фон Кауфман решил поддержать эмира.

Чтобы припугнуть правителей Шахрисабза, генерал-губернатор приказал начальнику Заравшанского округа генерал-майору А.К. Абрамову усилить войска в Джаме, на границе между Самаркандом и Шахрисабзом, однако воздерживаться от активных военных действий.

Тем временем Абдул-Малик, подняв знамя мятежа в Бухаре, нашел союзников среди туркменских и казахских племен и даже в Хиве. В разное время мятежники удерживали Нурату, Чиракчи и Карши. В конце лета русская разведывательная экспедиция, направлявшаяся в сторону Китаба, вынудила беков Шахрисабза отозвать свои войска из Бухары и остановила наступление кронпринца. И все же угроза, что популярный, энергичный и враждебно настроенный Абдул-Малик может сместить своего непопулярного и уступчивого отца, оставалась. Поэтому, когда Музаффар позвал на помощь Абрамова, русский генерал двинулся на Карши, 21 октября разбил катта-тюру и через два дня занял Карши. После недолгой оккупации Абрамов 27 октября передал Карши эмиру. Музаффар был так благодарен за это своим русским избавителям, что попросил их захватить для него Шахрисабз и Яккабаг. Он даже предложил им оплатить военные расходы. Однако к тому времени Шахрисабз был так напуган демонстрацией русской силы, что его беки сами пообещали вернуть Яккабаг эмиру. Проблема Шахрисабза была временно устранена. Абдул-Малик с небольшим отрядом верных ему людей после еще нескольких попыток поднять мятежи в Шахрисабзе, Гиссаре, Карши и Кермине бежал в Нурату, а затем в конце декабря в Хиву. Остаток жизни он провел изгнанником в Хиве, Афганистане, Кашгаре и в конце концов в Индии, где и умер в 1909 году в Пешаваре.

Петербург плохо отнесся к экспедиции генерала Абрамова против Карши. 28 декабря Стремоухов предостерег Кауфмана в отношении нежелательности «военного вмешательства» в «политические дела соседнего ханства» и вновь настаивал на необходимости «как можно скорее уйти из Самарканда и всего Заравшанского округа» и «возвращении на восточную сторону» водораздела между бассейнами Амударьи и Сырдарьи.

Из-за разрушений, вызванных мятежом Абдул-Малика, Бухара просрочила выплату контрибуции России. В начале 1869 года русский промышленник и купец М.А. Хлудов предложил ссудить эмиру 276 000 рублей, которые тот был должен, если русское правительство выступит гарантом займа. Кауфман приветствовал предложение Хлудова как способ поставить Бухару в зависимость от русского капитала и таким образом укрепить политическое влияние русской столицы и ее экономические связи с Бухарой. Вероятно, чтобы избежать такого расширения активности русских в Бухаре, которое угрожало бы политике невмешательства, Петербург предложил Хлудову довольствоваться гарантиями займа от коммерческого сообщества Бухары. Тем не менее эмир согласился возложить это бремя на своих купцов, чтобы получить необходимые средства, и последняя часть контрибуции была выплачена спустя семь месяцев, в апреле 1870 года. Задержка отчасти объяснялась ходившими в Бухаре слухами, что Кауфман, который тогда находился в Петербурге, вот-вот будет заменен другим генерал-губернатором с последующим изменением русской политики.

Уверенность, что условия, предписанные ему в 1868 году, должны быть смягчены, не покидала эмира Бухары. Сразу же после заключения мирного договора в июне 1868-го Музаффар попросил дозволения, чтобы его четвертый и любимый сын Абдулфаттах-хан учился в Петербурге. Несмотря на то что император и Кауфман дали согласие, мятеж Абдул-Малика не позволил этому плану осуществиться. В июле 1869 года эмир решил послать своего любимца в Петербург в качестве номинального главы миссии, чтобы ходатайствовать перед императором о возвращении Бухаре территорий, завоеванных русскими. Хотя до покорения ханств правителям Центральной Азии было отказано в прямых сношениях с императорским правительством, после заключения договора 1868 года такие сношения допускались в качестве особой любезности. Коканд отправил в Петербург посольство вскоре после подписания своего договора в феврале 1868 года. Однако возможности таких посольств были ограничены чисто церемониальными функциями. В Петербурге в октябре 1869 года слова Кауфмана, что он обладает всеми правами решать вопросы на месте, были повторены бухарским послам еще раз. Александр II и его министры не только отказали эмиру в его просьбе, но и подтвердили, что отношения с соседними ханствами – это прерогатива генерал-губернатора Ташкента и Петербург не станет принимать непосредственного участия в этих делах. На обратном пути домой в марте 1870 года юный принц и сопровождавший его посол сделали в Ташкенте последнюю попытку добиться возвращения Самарканда, но она также не имела успеха.

Несмотря на то что возвращение Самарканда Бухаре неоднократно обсуждалось в России зимой 1869/70 года, на тот момент оно было невозможным шагом для Петербурга ввиду неопределенного будущего русско-бухарских взаимоотношений. Первоначальной причиной того, что дружба эмира дрогнула, мог стать отказ России в его просьбе помочь ему подчинить Шахрисабз осенью 1868 года. Другим фактором, способствовавшим усилению напряженности в отношениях с Россией, стали действия эмира на востоке ханства в 1869–1870 годах. После шести-семимесячной кампании в 1869 году войска Музаффара захватили Гиссар и Куляб, беки которых никогда не признавали власти эмира и поддержали мятеж Абдул-Малика. В начале 1870 года войска Бухары подошли к Каратегину. Вплоть до лета предыдущего года Каратегин де факто был независимым, хотя формально подчинялся Коканду. В то время как войска Бухары устанавливали ее власть в Гиссаре и Кулябе, кокандские войска вошли в Каратегин и, захватив в плен его правителя Музаффар-шаха, отправили его в Коканд и посадили на его место Шир-Али. После покорения Куляба Бухара обвинила Шир-Али, что он поддерживал бывшего бека Куляба Сари-хана. Бухарские войска вошли в Каратегин и помогли племяннику Музаффар-шаха Рахиму изгнать Шир-Али. Хан Коканда пожаловался в Ташкент, что Бухара вторглась в его владения. Генералу фон Кауфману как представителю державы, от которой зависели оба ханства, важно было не допустить столкновения между ними, поскольку проигравший затаил бы обиду на Россию. Решив, что письмо, согласно которому Шир-Али участвовал в борьбе Сари-хана с Бухарой, было фальшивкой, Кауфман посоветовал эмиру вернуть Каратегин Коканду и убедить Худояра отложить задуманную им экспедицию для возвращения этой провинции. Однако в это время Шир-Али был схвачен бухарцами при попытке отвоевать Каратегин. Тогда Кауфман предложил компромисс. Эмир должен был освободить Шир-Али, а Худояр – Музаффар-шаха и снова сделать его правителем Каратегина. Бухара и Коканд согласились на план Кауфмана, но Мухаммад Рахим успешно отбил попытку Коканда вернуть правление в руки его дяди и продолжил править Каратегином как независимым государством еще шесть лет. Несмотря на то что посредничество России в споре за Каратегин, возможно, усилило ее влияние, оно мало чем помогло