Утром 24 января 1944 года противник начал контратаку. Очевидно, он хотел выиграть время для эвакуации материальных ценностей из Гатчины, которая являлась базой снабжения всей группы армий «Север». Впервые на Ленинградском фронте немцы применили здесь десятиствольные минометы. Завязался ожесточенный бой. Контратака гитлеровцев захлебнулась. Наши фланговые части, не снижая темпа наступления, продвигались вперед, охватывая Гатчину с двух сторон. К вечеру части 117-го стрелкового корпуса подошли к городу, но овладеть им не смогли. 11-я пехотная дивизия немцев, оборонявшая Гатчину, отчаянно сопротивлялась. Фашистские минометчики буквально засыпали наши стрелковые подразделения минами, не давали пехотинцам поднять головы. Было ясно, что до тех пор, пока артиллерия не подавит огневые средства, и особенно минометную группировку в районе города, части корпуса не смогут продолжать наступление.

Задача оказалась не из легких. Нужно было подтянуть вперед боевые порядки. Но как? Все мосты немцами были взорваны, дороги разрушены... Предстояло ускоренным методом создать опорную топографическую артиллерийскую сеть, разведать огневые точки, артиллерию и минометы врага, подготовить данные для стрельбы. Такой объем работы в условиях обороны мы выполняли за сутки. Сейчас нам отводилось на это всего одна ночь и два часа светлого времени.

Я с оперативной группой своего штаба разместился на окраине большой деревни, откуда контролировал засечку огневых средств и минометных батарей противника, которые вели огонь всю ночь. Бессонной для нас была эта ночь, но к девяти часам утра задачу мы выполнили. Огромную работу проделали штабы полков и их начальники майоры Коломеец, Поставский и капитан Михайлов. В короткое время они собрали сведения и произведи анализ разведданных и расчет времени. Исходя из всего этого, предложили возможный вариант решения огневых задач полками.

Над городом висела легкая морозная дымка. Ровно в десять на всех наблюдательных пунктах нашей дивизии прозвучал сигнал «Буря!», возвестивший о начале артиллерийской подготовки. Первыми открыли огонь контрбатарейщики и контрминометчики, за ними вступила в бой вся артиллерия дивизии. Налет был коротким, но мощным, и в половине одиннадцатого с наблюдательного пункта командира стрелкового корпуса в серое небо взметнулись красные ракеты — сигнал к атаке.

Пехота, вслед за танками быстро преодолев нейтральную полосу и минные заграждения, ворвалась в первую траншею противника, где штыком и гранатой довершила его разгром. Не задерживаясь, под прикрытием огня артиллерии, стрелковые подразделения атаковали вторую траншею. Враг пробовал сдержать стремительный порыв атакующих, снова заговорили его минометы и артиллерия. Но огонь их был слаб и неорганизован. Во второй половине дня мы были уже на западной окраине Гатчины.

В боях за Гатчину наша бригада подавила 36 вражеских минометных батарей, 10 многоствольных минометов, уничтожила около батальона фашистов. Под вечер мне позвонил полковник Кознов и сообщил, что командующий артиллерией фронта генерал Г. Ф. Одинцов дал хорошую оценку бригаде и от имени Военного совета фронта объявил благодарность всем артиллеристам, которые участвовали в подавлении минометной группировки врага в районе Гатчины.

В этих боях участвовала и батарея старшего лейтенанта Ивана Никитовича Хромачева, человека исключительной храбрости и самообладания. Совсем еще молодой офицер, он был опытным, волевым командиром. Всегда подтянутый, собранный, Хромачев никогда не терял присутствия духа, воинское мастерство и требовательность сочетались у него с постоянным вниманием к подчиненным, заботой о них.

...Разорвав пелену густого предрассветного тумана, в небе вспыхнули красные и белые ракеты. Разведчики батареи Хромачева усилили наблюдение за передним краем противника и первыми обнаружили переход гитлеровцев в контратаку. Командир батареи приказал открыть огонь по вражеской пехоте. Вскоре к его батарее присоединились и другие батареи дивизиона, полка... В дело вступила вся бригада!

Плотность огня с каждой минутой нарастала. Части 117-го стрелкового корпуса во взаимодействии со 122-м стрелковым корпусом, используя удар артиллерии, перешли в атаку и завершили разгром противника.

В это время гитлеровцы обнаружили наблюдательный пункт командира дивизиона. Начался обстрел НП из тяжелых минометов. Одна из мин попала в дом, откуда Хромачев, уже раненный, корректировал огонь... Его гибель была большой утратой для всех нас. В этот день были тяжело ранены старший лейтенант В. П. Козлов и лейтенант Н. П. Коношев.

Подлинными мастерами огня прямой наводкой показали себя воины орудийного расчета сержанта И. Д. Жукова из 1220-го полка. Воспитанники Ленинского комсомола, люди разных национальностей, они крепко подружились и очень полюбили своего отважного командира.

Ночью ребята подтащили орудие совсем близко к противнику, и когда сквозь утреннюю дымку чуть проглянул бледный диск солнца, раздался голос командира орудия: «Слушай мою команду!» Расчет повел стрельбу по вражескому дзоту, тщательно замаскированному на южной окраине Гатчины. С первых же выстрелов гитлеровцы всполошились и открыли ответный огонь. Снаряды и мины рвались вокруг орудия, но комсомольцы продолжали стрельбу. Признаюсь, все мы, кто в это время находился на наблюдательном пункте, очень беспокоились за расчет Вани Жукова. Но, увидев, как дружно, слаженно бойцы работали у орудия — без спешки заряжали, исправляли наводку и производили выстрел, — мы успокоились. Несмотря на ранение наводчика Григория Былыка и замкового Байрама Башлибова, орудийный расчет вел огонь до тех пор, пока не была выполнена огневая задача. Расчет выпустил по фашистскому дзоту 12 снарядов и уничтожил его. Мы были восхищены мастерством и отвагой ребят.

Врач полка Ю. А. Суворов, оказав раненым помощь, предложил наводчику Грише Былыку и замковому Байраму Башлибову отправиться в санчасть. Гриша Былык, любимец батареи, худощавый, невысокого роста юноша, жадно докуривая козью ножку, ответил врачу:

— Товарищ капитан, никуда мы с Байрамом не пойдем. Считайте, что наша батарея для нас санчасть. Ладно? Мы будем продолжать бой, чтобы заслужить право быть коммунистами.

— Они здесь быстрее вылечатся, — поддержал ребят сержант Жуков. И добавил, хитровато улыбаясь: — У нас же тут — покой, тишина...

Врач промолчал. Да и что тут можно было сказать!

Когда после артиллерийской подготовки наши пехотинцы и танкисты, поддержанные массированным огнем артиллерии, перешли в атаку, мы с начальником политотдела бригады Г. С. Маркухиным по пути на новый НП заехали к Жукову, чтобы поблагодарить отважный расчет.

— Георгий Сергеевич, — обратился я к начальнику политотдела бригады. — Помните ли вы первую стрельбу прямой наводкой расчета сержанта Жукова на полигоне?

— Ну как же! В действиях у всех была неуверенность, и заряжающие робко брались за снаряды.

— Не только робко, но и неумело, дорогой Георгий Сергеевич. За семь месяцев пребывания на фронте они прошли суровую школу и научились бить противника. Орудие стало их другом и, если хотите, удесятерило их силы. Воля окрепла, упорство. Сержант