– Извините, товарищ капитан, – я с трудом себя сдерживал, – но о вашем поведении я вынужден доложить начальнику факультета.

Генерал выслушал меня внимательно. Потом, посмотрев на мою растерянную физиономию, сказал, по-доброму усмехнувшись:

– Не смущайся, комиссар! И дальше так же действуй – отучай таких товарищей «в карете прошлого» ездить! Если что – говори мне, не стесняйся. А этому уважаемому капитану я прямо сейчас мозги вправлю, навсегда запомнит. Ты давай теперь иди и приведи себя в порядок.

О чем Николай Денисович говорил с этим слушателем – не знаю. Но после того неприятного инцидента у нас с ним установились очень добрые отношения. Он за ум, как говорится, взялся, стал учиться как следует.

Конечно, воздействовать на нерадивых посредством обращения к Веденееву было крайней мерой, допустимой лишь по молодости и неопытности. Впрочем, период моего становления в должности проходил довольно быстро, хотя и не все сразу давалось. И здесь большую помощь оказывал мне комиссар академии, который персонально меня опекал как своего «выдвиженца». Действительно, двери его были открыты для меня в любое время суток. Конечно, по всякому поводу к нему не побежишь, да и свои проблемы на М.А. Антонова взваливать было неудобно, однако о наиболее важном – каких-то поступках или проступках слушателей, о собственных ошибках или сомнениях – я говорил ему откровенно, рассчитывал на его громадный опыт. От комиссара академии я получил тогда немало дельных советов. Он, в частности, учил меня больше опираться на коллектив слушателей, не стесняться помогать им в учебе – этим я мог только повысить свой авторитет.

Действительно, когда я стал больше бывать в подразделениях, приходить на все почти курсовые партсобрания, то намного лучше узнал своих подчиненных, увидел, на кого следует рассчитывать в работе, глубже понял сущность проблем, стоящих перед коллективами. К моему удивлению, оказалось, что эти проблемы несколько отличались от тех, что решались нами в то время, когда я сам был слушателем.

Перед каждым партсобранием мы с генералом Веденеевым подробно обсуждали, кто в какое подразделение пойдет, какие вопросы следует затронуть в своем выступлении. Так же планировали мы посещения семинаров, лекций, практических занятий. На семинары по общественным наукам ходил, как правило, я. По боевым предметам – он. Хотя и наоборот делали. Необходимо было мне присутствовать на заседаниях кафедр, в первую очередь – ведущих: марксизма-ленинизма, тактики, танковой. Привлекали меня даже в состав государственной экзаменационной комиссии – в подкомиссию по иностранному языку.

По роду своей деятельности я регулярно встречался с преподавателями, выяснял, кому из слушателей в чем следует помочь. Тут мне очень пригодилось мое образование – легче было понимать, что к чему, определять причины отставания и то, как дело улучшить. К тому же я сам мог проводить консультации по ряду предметов. Однако это требовалось не часто – в каждой группе имелись свои знатоки техники и тактики, мастера огневого дела. К тому же, в отличие от меня, имевшие боевой опыт.

Зато моим коньком был иностранный язык. Английским я занимался давно и с увлечением, знал его неплохо. А вот приехавшие командиры, особенно те, кто прибыл после боев, без должной подготовки ко вступительным экзаменам, по иностранному языку явно отставали. Тут уж мне приходилось помогать и советом, и конкретным делом. Сидит, бывало, кто-нибудь из командиров над учебником, и по его обреченному виду понятно – ничего у товарища не получается. Подойдешь, спросишь: в чем заковыка? Он расскажет, пожалуется. Тогда, жертвуя подчас личным временем, начинаешь объяснять, добиваешься, чтобы товарищ все понял.

Довольно скоро у меня установился хороший контакт с коллективом. Дел было много, но работал я с удовольствием, без того, чтобы меня погоняли. Старался идти к людям, старался понять, когда я им действительно нужен – не всегда это получалось впопад, но, в конце концов, слушатели тоже пошли ко мне, обращались с различными вопросами, просьбами, нуждами.

Тогда же я вновь ощутил силу воинского коллектива. Работа наша по обеспечению личной примерности героев боев в учебе увенчалась успехом. Командиры-орденоносцы сами сумели нам в этом помочь. Ведь что решили: при необходимости они сами проводили собрания Героев Советского Союза. Была у нас так называемая «группа Героев» – слушателей различных курсов. По авторитету и влиянию это было нечто вроде особой партийной группы. Если у кого-то из них что-то не ладилось, Герои Советского Союза собирались для конкретного разговора – очень делового, принципиального. Помнится, один лейтенант, отличившийся в боях у Хасана – не стоит называть в данном случае его фамилии, – отставал в учебе по многим предметам. Я попытался поговорить с ним по душам, но услышал в ответ рассуждения, что, мол, он старается, работает, а к нему почему-то придираются. Оттого-то и все неудачи…

Я побеседовал с его товарищами. Оказалось, у лейтенанта была весьма небольшая военная подготовка, да и вообще – довольно слабое образование. Вот и не мог он учиться как следует. А сказать про то откровенно стеснялся. В итоге, разуверившись в своих силах, он начал лениться, любое замечание принимать в штыки. Я попросил его сослуживцев помочь товарищу.

«Группа Героев» обсудила его отношение к делу. Лейтенанту рекомендовали заниматься с большей настойчивостью, чаще обращаться за помощью. Потом, уже в его отсутствие, все пришли к такому выводу: следует учесть, что парень этот самолюбивый, несколько упрямый. Было решено помогать ему исподволь, ненавязчиво, словно бы случайно. Действительно, сумели они это сделать очень тактично – спросит у него кто-нибудь в канун семинара: все ли понятно, не нужно ли чем-нибудь помочь? Даже и не всегда в открытую предлагали, а говорили: мол, самим что-то неясно, давай вместе обратимся за советом к преподавателю, к старшекурсникам. В итоге дело наладилось.

О том, что преподаватели всегда готовы были помочь слушателям, говорить не приходится. От них, кстати, я всегда получал исчерпывающую информацию об уровне подготовки любого из наших товарищей…

Командиры, имевшие боевой опыт, принимали активное участие в партийной и общественной работе. На каждом курсе нашего факультета была своя парторганизация – дружная, боевитая. Участники боев задавали тон в их работе.

Кстати, боевой опыт слушателей мы старались пропагандировать как можно шире. Они выступали не только в пределах факультета, но и в других подразделениях. Практиковались лекции и беседы вне академии.

Так, мы с Лапутиным не раз выезжали в различные части Московского военного округа, на встречи с бойцами и командирами. Сергей был человеком скромным, застенчивым, поэтому обычно долго не решался рассказывать о своих подвигах. Тогда за него приходилось это