было невероятно похоже на какой-нибудь слабо облагороженный парк моего мира. И даже свет прожекторов здесь будто бы имитировал свет солнца. Было очень светло и тепло, волосы ворошил непонятно откуда взявшийся слабый ветерок, а я… чувствовал, что всё сильнее проваливаюсь в тоску по Земле. Раньше я не замечал неба над головой, не любил дождь, ветер, который портил причёску, но теперь я невероятно скучал по всему этому. А здесь хоть и было всё достаточно похоже сымитировано, но всё же не то.

— И что, эти богатеи тут тоже гуляют? — спросил я, когда мы уже шли по одной из дорожек.

— Ну, говорят, что да. Но сам я их тут никогда не видел.

— Небось, тёмный дрэйд какой-нибудь.

— Конечно, кто же ещё, — усмехнулся Кристэл.

Я правда пытался отвлечься от мыслей о прошлой жизни и просто поговорить с Крисом, но вынырнуть из своей печали не получалось. Как же хотелось обратно в своё тело, в свой мир, где всё такое родное и знакомое. И как же сжималось в груди от мысли, что я, скорее всего, туда уже никогда не вернусь.

— Что-то ты выглядишь совсем подавленным, — вдруг сказал Крис, что заставило меня ещё сильнее поникнуть.

Не для того ведь я хотел с ним встретиться, чтобы ходить словно в воду опущенным. Но поездка на байке и этот парк напомнили мне прошлое, мысли о котором всё это время я старательно запихивал в дальний угол сознания. Но, кажется, они больше не хотели там сидеть.

— Мне просто некому выговориться…

В груди снова больно защемило. Я остановился и опустил голову, начиная дышать глубже.

— Ты можешь сказать мне всё что угодно, — голос Криса прозвучал так мягко, что я невольно улыбнулся, хотя настроение всё так же оставалось поганым. А потом его ладонь прошлась между моих ушей.

В моей реальности я не любил, когда кто-то прикасался к волосам, но здесь это было настолько приятно, что захотелось, словно настоящий кот, подстраиваться под ласкающую руку. И я бы позволил этому продолжаться, но всё ещё было неприятно осознавать, что меня всего лишь жалеют из-за недавнего случая. Который даже совершил не я.

Я отступил на шаг и поднял взгляд:

— Слушай, Крис, не надо меня жалеть. Правда. Не бойся, от того, что ты скажешь, что не хочешь общаться со мной или что я надоедливая прилипала, я не побегу снова вскрывать себе вены. Я не хочу умирать, как бы плохо ни было. Тем более, умирать так медленно.

— Значит, это ты помнишь? — приглушённо спросил он, засунув руки в карманы штанов.

— Ещё как. Вряд ли я когда-нибудь забуду такую боль и тот страх, — тихо ответил я, отворачиваясь. — Настолько страшно мне никогда в жизни не было. Теперь я понимаю поговорку «не желайте лёгкой жизни, желайте лёгкой смерти».

От собственных слов по телу пробежали мурашки: от самой макушки до копчика, даже хвост нервно задёргался. Просто я вспомнил тот самый хруст в спине. Резкая боль и всё. Конец. Мой конец. Конец жизни Мэтью. Я жил и думал, что всё знаю, понимаю риски, осознаю последствия. Не осознавал. Один прокол закончил моё привычное существование. Мама, папа, младший брат, Пит… и все, кого я знал, и кто знал меня. Они наверняка продолжают жить там, кто-то, возможно, винит себя в моей смерти. Но виноват только я.

Кулаки сжались сами собой, а к горлу подкатил удушающий ком. Я надрывно сглотнул и посмотрел под ноги, пытаясь справиться с вновь нахлынувшими эмоциями, разрывающими грудь изнутри. Что ж такое, почему я опять так расклеился?

— Эй, Мэл, — полушёпотом позвал Кристэл, но я не поднял голову, а он подошёл ближе и продолжил: — Ты не надоедливый. И я общаюсь с тобой не из жалости. Я просто хочу помочь, чем могу. Можешь считать это эгоистичным желанием побыть для кого-то героем. Только не думай, что ты мне в тягость. Ладно? Можешь рассказать мне обо всём, что на тебя давит.

— Хочу, чтобы всё стало хорошо… как когда-то, — выдавил я, ощущая, что глаза начинают наполняться слезами. — Прости, что-то я совсем сопли распустил. Извини.

— Не надо извиняться. Все имеют право побыть слабыми, — пытался успокоить Крис, снова начав гладить меня по голове. Однако от этого становилось только хуже.

Я начал вытирать глаза руками, пытаясь успокоиться. Что со мной происходит? Почему я не мог выплакаться дома в подушку? Почему тут, рядом с Крисом? Сука!

— Но я не должен… — начал оправдываться я, однако понял, что это похоже на жалобный скулёж, отчего начинал ненавидеть себя ещё больше. А в памяти прочно засели воспоминания о моей прежней семье и жизни. Рождество с родителями, бесилово с братом, поездки с друзьями на байках. Ничего больше не будет. Ничего. Я никогда не чувствовал такой тоски, такого опустошения, как в этот момент.

— Вот именно. Ты не должен держать в себе. Иди сюда.

Кристэл притянул меня к себе, я уткнулся носом в его грудь, а он продолжал поглаживать меня и приобнял за плечи. И меня прорвало. Накатило такой волной, что сдерживаться я больше не смог. Я начал почти беззвучно рыдать, вцепившись в одежду Криса и сжимая её между пальцами, забыв даже о том, где мы находились. Сейчас лично я находился на собственных похоронах.

Никогда не задумывался, что может быть так больно после смерти. Ведь я действительно умер. Мэтью больше нет. Слишком сложно оказалось принять это. Слишком больно.

— Прости…

— Не страшно, Мэл.

Не знаю, сколько мы так простояли, но мне казалось, что несколько часов. Конечно, это было не так. Но я проплакал все глаза, прежде чем смог задышать свободнее и глубже. Я наконец почувствовал некое облегчение, однако теперь мне с новой силой стало стыдно перед Крисом. Я отпустил его футболку и отступил на шаг, боясь поднять взгляд. Если после этого он перестанет общаться, я вполне смогу его понять.

— Ну как ты? — тихо спросил он, чуть наклоняясь и стараясь заглянуть мне в глаза, но я только отвернулся.

— Получше. Спасибо, — пробубнил я, чувствуя себя настоящим ребёнком. — Я не должен был. Сорвался.

— Перестань загоняться, я же сказал: не страшно! — строго ответил Кристэл и, взяв меня за подбородок, повернул к себе, заставив поднять-таки взгляд. — Эй. Послушай, не стыдись себя, ясно? Больно? Говори об этом! Плохо? Говори. И не стесняйся просить помощи.

— Страшно кому-то открываться, знаешь ли. Далеко не все понимающие и правильные, — произнёс я, шмыгнув носом.

— Верно. Но это не значит, что ты совсем один. Ты не один.