Благодарение.

У некоего отца был маленький сын, которого он решил приучить к благодарению. Однажды ребенок получил редкое для себя лакомство, забыл сказать спасибо, и съел как должное. Отец ничего не сказал, но перестал давать даже простую воду. Через пару дней сын взмолился:

— Отец! Ты хочешь, чтобы я умер?

Тот сделал вид, что не понял:

— А что такое?

— Как! — вскричал сын. — И ты еще спрашиваешь? Я уже третий день без воды, а тебе и дела нет. Вот, я уже при смерти!

— Извини, сынок, я забыл. Разве у тебя нет языка, чтобы напомнить, — он подал ему стакан воды, тот схватил, выпил и потребовал:

— Еще!

— Извини, сынок, — отец сделал вид, что уходит. — Сейчас мне некогда, подожди до вечера.

— Отец, — взмолился сын. — Я не напился!

— Да ну, не может быть, — отец медлил. — Ты, наверно, шутишь?

— Пожалуйста, прошу тебя!

Отец пожал плечами, подал еще немного. И опять тот выпил, и спасибо не сказал, попросил еще.

— Нет, — сказал отец, пожимая плечами. — Если бы ты действительно хотел пить, то сказал бы не только пожалуйста, но и спасибо.

— Прости, отец, я забыл.

— Хорошо, больше не забывай, — сказал он сыну и подал достаточно воды. Тот поблагодарил, выпил медленно, с чувством, получая наслаждение от каждого глотка. Выпив, поблагодарил еще раз, и сказал:

— Ничего вкуснее в жизни не пробовал!

— Вот теперь вижу, что напился, — улыбнулся отец. — С благодарением и вкус другой, и малого глотка бывает достаточно.

Непутевый сын.

У некоего зажиточного крестьянина был непутевый сын. Не то что бы он хулиганил или воровал, а любил шумные компании, без меры напивался, водил непотребных девиц, а если отец ему высказывал, то и пропадал на время. Сын единственный, и отец не знал, как его наставить, только урезонивал:

— Ну что вот ты вчера напился. Из дома ушел чистым, а вернулся хуже свиньи. Опять, наверно, в кабаке всю компанию поил. Ты пойми, мне денег не жалко, но там ведь тебя за дурака держат, смеются за глаза. Сами они люди никудышные, воры да проходимцы, а тебя и таковым не считают. Пошел бы по хозяйству поработал, со скотиной управился, по грибы сходил или на рыбалку. Польза не польза, а все же не бесчинство какое. Случись завтра умереть, ты же весь дом по ветру пустишь.

На это сын отвечал:

— Опять наставления, каждый день. Неинтересно мне рыбачить, глаза в воду пялить. Что я, реки не видел и в лесу не бывал? Да мне в кабаке милее во сто крат. А насчет скотины ты меня уволь. Чтобы я в навозе копался? Ни за что! Девки засмеют. У тебя работники есть, ты им деньги платишь, а меня не позорь. Кстати, я тут поиздержался, ты мне ссуди. Как наследник прошу, а то воровать пойду, — пригрозил он, заметив, что отец не расположен и вообще не в духе.

Родитель выдал ему крупную сумму и сказал:

— Даю деньги в последний раз. Если пропьешь, домой не возвращайся. Лучше никакого сына, чем дурак такой непутевый, посмешище на всю деревню.

Получив деньги, сын, конечно, сразу побежал в трактир. Отец переоделся, взял пару работников покрепче и вместе пошли следом. Он заранее знал, что добром дело не кончится. Поскольку сумма была чересчур большой, то худые люди случая не упустят. И действительно, вскоре он увидел своего бесчувственного сына, которого под руки вывели из трактира разбойного вида люди и поволокли до ближайшей подворотни.

Отец, конечно, вмешался, отбил сына, и полуживого доставил домой. Раны промыли, перевязали, побои смазали, и он уснул, а наутро ничего не помнил и рвался в кабак. На этот раз терпение отца кончилось, он взял и закрыл сына в хлеву со свиньями. Вначале тот кричал и буйствовал, потом просил и умолял, но ничто не помогало, отец был непреклонен, потому что знал: все повторится, а там либо убьют, либо покалечат, либо окончательно с пути собьется, из дома уйдет. Так и жил его сын в хлеву, мучаясь от запаха и нечистот, а потом догадался, попросил скребок, вилы и щетку, и так все вычистил, что любо-дорого. Но все же отец его там держал, пока сын совсем не смирился и не стал доволен тем что есть, могло этого не быть. А когда отец его наконец выпустил, когда сын увидел солнце, и вдохнул свежий воздух, то не мог даже слова сказать, только вдруг расплакался и бросился отцу на плечо. А потом они пошли на рыбалку и молча радовались, ибо отец обрел сына, а сын — отца. Оказывается, кабак для счастья совсем не нужен.

Скиталец.

Некий человек так уверовал в Бога, что решил оставить дом, жену и малых детей, чтобы проповедовать Евангелие. Родные посчитали его намерение прихотью, пустым сумасшествием, хотели запереть, но он бежал из дома, зная, что поминают его недобрым словом. Время шло, он скитался, бродяжничал, жил на подаяние или подрабатывал, нигде не задерживался и везде уверенно проповедовал: Царство Божие не за горами. Ему мало кто верил, больше смеялись. Иногда встречал старых знакомых, которые говорили: вот, жена твоя одна, дети растут без отца, времена ныне трудные, семья бедствует. Горько ему было слышать, однако уповал на Господа. И вот, когда прошло много лет, он тяжело заболел и, не в силах уже скитаться, примкнул к приюту, где готовился окончить дни свои. Царство Божье никак не наступало, и он возроптал, поскольку устал от жизни и от своих так и не сбывшихся предсказаний. Погубил он свою жизнь напрасно. Перед самой смертью, когда уже каялся в грехах, кто-то сообщил его жене, что бывший муж там-то и там-то, умирает. Она приехала с детьми и внуками, они успели застать его живым, и он тут же умер успокоенный, что повидал-таки своих близких и дорогих сердцу людей, которых когда-то оставил, и которые, как ему казалось, никогда его не простят. И предстал он перед Господом, и сказал:

— Вот, Владыка, суди раба Твоего! Боюсь только, мало оказался полезен. Оставил жену и детей, выросли без меня, и они бедствовали, а я скитался, бродил по свету, проповедовал, но меня не слушали, все только смеялись, бывало и били. Заболел и умер, пропало даром. Ничего не сбылось! Как же так? Не лучше ли было жить с семьей и трудиться? Спрашиваю не потому, что жалею себя,