Шрифт:
Закладка:
— Чин Юри — умственно отсталый ребенок, — наконец сказал Кан Инхо. — У нее развитие как у шестилетней. К тому же, стоит ей купить чипсов — и она на все согласна. Не перегнем ли мы палку, обвинив весь интернат лишь на основании слов этой девочки? Кроме того, ты ведь сама назвала это догадками на уровне инстинктов, но представь, что ничего не подтвердилось, а слухи-то распространятся. Как ты собираешься держать ответ? Более того, с позиций здравого смысла… то бишь если рассуждать здраво, разве такое возможно?
Стараясь изо всех сил найти разумное объяснение, Кан Инхо сделал упор на словах «с позиций здравого смысла». Нахмурив брови и надув щеки, Со Юджин с озадаченным видом возразила:
— Видишь ли, даже при моей работе я не знаю, как объяснить, чтобы тебе стало понятно… Но здравый смысл здесь…
Он всячески пытался ускользнуть от взгляда ее пытливых глаз. Она же с горечью договорила:
— Так вот, здравый смысл здесь, в Муджине… отсутствует.
— Все-таки двадцать первый век на дворе, цивилизация как-никак… Полиция займется, поди, расследованием, — повернул Кан Инхо в другое русло, давая понять, что ему не нравится весь этот разговор.
В ответ на эти слова Со Юджин еще сильнее нахмурилась и возмущенно воскликнула:
— Я же тебе говорю, полиция в двадцать первом веке не спешит заниматься расследованием!
— Чуть сбавь обороты! Всего ведь несколько дней прошло, — выжал он из себя.
Однако Со Юджин не отступала:
— Послушай! Ли Джунбом основал интернат в шестьдесят четвертом году, сразу после государственного переворота, когда Пак Джонхи захватил власть и занял президентский пост. Первоначально Ли Джунбом состоял на службе в отделе социального обеспечения при мэрии, а потом открыл муджинскую школу для глухонемых, и, думается мне, он уже тогда успел расчухать, что бюджет, выделяемый на инвалидов, очень даже немаленький. Подтвердить это невозможно, но кое-кто считает, этот товарищ выбрал глухонемых именно потому, что по сравнению с другими инвалидами они могут заниматься физическим трудом. И при этом никому ничего не могут рассказать… И смех и грех. Так вот, купил он землю на окраине Муджина, и, поставив барак, мобилизовал на работу глухонемых, и отстроил дом. И принялся выбивать средства. Муджин постепенно разрастался — та земля, что раньше была на отшибе, оказалась в центре, и цены на нее подскочили. Деньги на содержание интерната выделяются из городского бюджета, а земля по каким-то причинам принадлежит юридическому лицу. Затем он продает землю, оказавшуюся в центре города, и снова перемещается на окраину — там-то, на побережье, нынче и расположен интернат. При этом колоссальная разница в цене на землю идет в пользу юридического лица, и деньги оседают в чьих-то карманах. Это только говорится — «собственность юридического лица»; генеральным директором все еще является Ли Джунбом, а его сыновья, директор и его заместитель, держат в своих лапах дойную корову… Вот тебе картина маслом. На самом деле у его сыновей образование не ахти, зато их дочери в старших классах школы уже оказались в США и там же окончили университеты, зятья тоже люди с достатком и влиянием. По нашим сведениям, среди них есть даже один прокурор. Однако это еще не все. Один момент меня очень настораживает: на территории бывшего интерната сейчас размещается полиция Муджина. Выходит, земля была продана государству… Особой связи полиции с интернатом «Чаэ» не выявлено. Только вот во времена диктаторского режима, когда отлавливали демонстрантов и полицейский участок Муджина был забит под завязку, нынешний интернат «Чаэ» частенько отдавал в распоряжение полиции целиком один этаж общежития. Там демонстрантов незаконно держали под стражей, а в случае пыток услышать их было некому. Тебе не кажется, что здесь явно чем-то попахивает, раз полиция тянет резину, не торопясь с расследованием?
Внезапно перед глазами Кан Инхо возникла картина: Со Юджин с малюсеньким молоточком в руках стоит перед громадным айсбергом. Он попытался напустить на себя философский вид, мол, что поделать, на свете хватает негодяев. И тут на него ушатом ледяной воды выплеснулись ее слова:
— Учитель Кан! Ты ведь недавно приехал, так что, возможно, еще не совсем в курсе дел, но все-таки тебе ничего не показалось странным? Директор в школьном туалете насилует ребенка, ребенок наверняка кричит, а учителя, отнюдь не глухие, ничего об этом не знают?
Кан Инхо уронил голову на грудь.
На следующее утро Кан Инхо, как обычно, припарковал машину и вошел в вестибюль школы. В коридоре перед кабинетом директора творилось что-то непонятное: незнакомый мужчина в черном отутюженном костюме кричал каким-то странным голосом, а зам стоял напротив с перекошенным лицом. Человека с двух сторон держали под руки охранник и куратор Пак Бохён. Рядом с нахмуренным лицом, скрестив руки на груди, стояла Юн Чаэ. Кан Инхо она окинула ледяным взглядом и демонстративно отвернулась. От блестящих крысиных глазок Пак Бохёна не ускользнула ее реакция: отметив ее презрительную гримасу, он изобразил на лице свирепость.
— Где это видано? Вы должны были поставить меня в известность, в чем моя вина! Как это понимать? Что значит увольнение? — кричал «черный костюм».
Кан Инхо впервые слышал голос глухого. И хотя интонация была немного зыбкой, речь звучала вполне отчетливо.
— Посмотрите-ка на этого дебошира. Устроил тут спектакль. Как наняли, так и уволим! Или, может, ты меня собрался увольнять? — завопил зам.
«Черный костюм» определенно не мог его услышать, однако зам и не подумал перейти на язык жестов. Цинизм этой сцены потряс Кан Инхо: какое страшное унижение для того, кто не слышит. Даже не владея сурдоязыком, с помощью минимальной жестикуляции можно хотя бы попытаться наладить коммуникацию. Как бы чувствовал себя человек, не знающий, скажем, английского, если с ним упрямо будут говорить на этом языке, да еще презрительно засунув руки под мышки?
«Черный костюм», до того не сводивший глаз с губ зама, в растерянности посмотрел на Юн Чаэ. Она же смерила его уничижительным взглядом, в котором читалась неприкрытая враждебность. В глазах глухого светилась мольба: возможно, он надеялся, что она сможет сыграть роль мостика между ним и остальными. Пусть всего на мгновение, но Кан Инхо ощутил всю горечь, которую приходится испытывать глухим; в душе неприятно кольнуло.
— Вы обязаны сообщить мне! Разве я не вправе знать причину, по которой меня увольняют? — вновь выкрикнул человек в костюме.
Зам раздраженно кивнул подбородком Юн Чаэ. Только теперь, будто делая одолжение, она со своим всегдашним ледяным выражением лица соизволила перейти на язык жестов. Удерживаемый с двух сторон, человек в черном жадно ловил каждый знак, а как только она закончила, издал нечеловеческий вопль. Вырвавшись из хватки, он ринулся всем телом на двери директорского кабинета и, пиная их, закричал:
— Директор, выходи! Вы не смеете меня вот так увольнять! Я не сделал ничего плохого, я этого не заслужил!
