Я бы считал себя изгоем, чокнутым, без винтика в голове… Если бы не «Чаепитие».

Они показали мне, что есть куча людей, обладающих таким же мышлением и решимостью, что и я. Что я не псих. И не одинок. Что это не со мной что-то не в порядке, просто мы разные.

Стремление к силе, жадность желания улучшить себя как можно быстрее – это нормально.

Люди - существа социальные. Я не знал, как это мне было нужно, пока один взгляд на десятки единомышленников на встрече не вселил огромное чувство облегчения после недельного отчуждения в классе. У меня, черт возьми, аж глаза увлажнились. Немного. Самую чуточку.

А Касуми пыталась уговорить меня бросить мои амбиции. Вписаться обратно, сходить выпить с одноклассниками. Опустить руки. Не рисковать лишний раз, быть как все.

Не трудно понять, как я стал смотреть на бывшую подругу слегка снисходительно. Я не мудак, который не может понять волнение близких о себе. Но тут в другом все дело.

Она не бессильная девица на зрительских трибунах, а я не трагичный боец подпольных арен. Мы оба шинигами.

Я просто надеюсь, что время сделает свое дело. Мы все еще на первом курсе.

Гулкая тишина прервала размышления. Экзаменаторы зашли в зал.

После десятка секунд разглядывания нас, Генгоро едва заметно раздвинул губы в мимолетной улыбке.

- Поздравляю. Заваливших нет.

Гул облегчения прокатился по залу. Но напряжение вернулось вдвойне, когда зам. директора перекрыл шум приказом:

- Подходите за заданиями. Не важно, какой тип вы выберете, у каждого из вас есть семь дней на выполнение. Провал времени – провал экзамена.

Каждый из нас знает, что это значит. Провал промежуточных – это понижение в ранге класса. Провал годовых может быть тяжелее, если выступить очень плохо, может дойти до исключения с запечатыванием реацу.

В годовом учитывается все, включая то, что происходит сейчас. Так что, если сильно налажать сейчас, а потом не повезет еще, можно дойти аж до исключения в конце года.

- Одни или в группе, у нас на всех заданий хватит, - потряс пачкой бумаг Генгоро. – Выбирайте что хотите. Оружие вам предоставят любое на выбор. Посторонняя помощь приравнивается к провалу.

Последнее было угрозой всем богатеньким и влиятельным ребятам, за которых могли сразиться как семейные силы, так и наемники. Что противоречило самой сути экзамена.

- За каждым человеком будет наблюдатель, - неприятная ухмылка прорезала скалистое лицо. – Мы узнаем все, не сомневайтесь.

Первой потянулась компания из четырех ребят с конца рейтинга. Четко сообщив имена, получили направление и… Не ушли. Сели понаблюдать за конкурентами. Хорошо хотя бы знать, кто что выберет.

После них пара одиночек, потом еще группа… Потом вышел наш номер один, Шируба Уюки. Его пронзительно яркие синие глаза прошлись по рядам и остановились… На мне.

Я ощутил, как колеблется его реацу. Он явно сейчас в душевном раздрае.

Он решает. Решает прямо сейчас, стоит ли рисковать.

Давно уже не секрет, что я могу быть соперником на первое место.

Это не могло стать более ясным, когда на уроке Зандзюцу учитель Шируба перестал ставить меня в спарринги.

Он так оценивал навыки учеников, поправлял удары и стойки, учил, даже зачеты ставились по результатам спаррингов, а не унылых, академически правильных отработок ката с мечом.

После нескольких боев на Арене, он что-то разглядел во мне, сверля острым взглядом несколько тяжелых секунд. А потом просто перестал назначать в бои с другими. Зачеты пройдены автоматом до конца года. Молчаливое признание не могло быть более выраженным для других.

Этот день изменил взгляд одноклассников на меня. И это был неприятный взгляд. Никому не нравится наглядно наблюдать, как они становятся ниже других.

С того дня Шируба Уюки, номер один класса, стал смотреть на меня, как на заклятого врага. Его вечная добродушная улыбка больше никогда не появлялась при взгляде на меня.

Синие глаза опустились, Шируба подошел к экзаменатору, я услышал спокойный голос, за которым скрыта куча эмоций.

- …одиночная миссия. Спасибо.

Он повернулся обратно, стискивая челюсть так, что стали выделяться скулы. Он снова глянул на меня. Я не сдержался, одними губами произнес: «трус».

Парень вздрогнул, как будто слово физически ударило его по щеке, пальцы смяли бумагу. Глаза яростно сверкнули, но он ничего не сказал. Резко отвернув голову, Шируба вернулся на место.

Касуми взяла одиночную миссию. Моя очередь.

- Я возьму групповую миссию. Один.

Бровь Генгоро приподнялась вместе с уголком губ.

- Уверен, Окикиба?

Я кивнул.

- Ты же знаешь, что групповые миссии – это охота…

- На Пустого, - перебил я медленный темп голоса зам. директора. – Я осознаю риски, давайте опустим все это давление.

Одиночная миссия не всегда легче, это истребление какой-нибудь банды. Шансы сыграть в ящик там так же статистически высоки. Огромная разница заключается в самом виде смерти.

В группе, толпой пройти экзамен проще, но если уж помереть… Это будет одна из худших.

- Хм, - кажется, его позабавила моя уверенность. – Ну, хоть у одного в этом году хватило хребта взяться за это.

Он пролистал кипу бумаг, выдернул одну и протянул мне со словами:

- Если после твоей гибели Совет начнет голосовать за урезание финансов Академии – я буду знать, на чью могилку плюнуть.

- Отец так не поступит, - я усмехнулся в ответ. – И в животе Пустого мне уж точно будет все равно.

Оба мы знали об ужасе, который ждет любую душу при пожирании Пустым. И все равно улыбались. Это юмор шинигами для тебя.

Кажется, что это даже расположило Генгоро ко мне. Зам. директора похлопал меня по плечу.

- Удачи, парень.

Я проигнорировал остальных, как и умоляющий взгляд одной зеленоглазой блондинки. Пошел на выход. У меня всего неделя и пункт назначения, взгляд на бумагу, не близкий.

Глава пятьдесят. Тихий лес, тихая деревня.

День спустя.

Двенадцатый Восточный Район, лесная поляна в двадцати метрах от главной дороги. Вечер.

Осенний ветер прохладен, с низким свистом гуляет между ветвей деревьев и кустов.

Я подбросил дров в костер, древесина мигом занялась жаром, превращаясь в тепло и жар, ласкающий протянутые ладони.

Отряхнул мелкий сор с темных штанов. Не передать словами, каким удовольствием было снять надоевшую форму Академии и переодеться в нормальную одежду.

Есть мудрость в выражении, что одежда делает человека. Я ощущал