Он не из людей отца, я его не узнаю. Незнакомец хватает меня за кафтан, хочет взвалить на плечо, но я брыкаюсь и воплю ему прямо в ухо.

– Проклятые черти! Я чуть не оглох, – ругается он, роняет меня обратно в грязь и хватается за больное ухо, проверяя, не пошла ли кровь.

Я со всей силы бью его по колену, он охает, а я, пользуясь моментом, переворачиваюсь и убегаю. Огибаю усадьбу слева и попадаю на просторный задний двор, но здесь ещё хуже. Множество людей сражается, а ещё больше уже мертво. Один из мужчин пытается схватить напуганного коня, но животное бьёт человека копытами, и тот падает. А после конь в ужасе топчет его, ломая кости. У меня перехватывает дыхание от вида треснутого черепа. Плачу, верчу головой в поисках родителей и брата.

Кто-то оттягивает меня за кафтан назад, чудом уберегая от копыт другой лошади. Я валюсь на горящую балку и кричу, когда волосы вспыхивают от огня. Тот же человек грязной тканью бьёт меня по спине и плечам. Огонь перекидывается на мой кафтан и лижет шею сзади. Я отбиваюсь, не сразу понимая, что мужчина сбивает пламя с моей одежды.

– Вела! Княжна! Почему ты не с отцом?! – Он хватает меня за плечи, поворачивая к себе лицом.

Я пытаюсь сосредоточить взгляд на говорящем, но меня трясёт, а лицо будто свело судорогой. Я не могу произнести и слова от увиденного ужаса.

Голос человека кажется знакомым. Он не пытается меня убить, и я стою смирно, пока слёзы текут по щекам.

– Твой отец на другой стороне, княжна. Ближе к кузнице! Илья! – кричит он, поворачивая голову в сторону. – Отведи Велу к князю!

– Хорошо!

Однако Илья не успевает сделать и пары шагов, как на нас нападают другие. Мужчина передо мной резко толкает меня в грудь, я падаю назад, пока он блокирует чужую сталь, занесённую над моей головой.

Я делаю то же, что и раньше. Изворачиваюсь и убегаю. Решаю убежать как можно дальше от всего. Спрятаться, пока всё не успокоится, бегу в сторону кузницы, помня о сказанных словах. Где-то там отец.

Не заметив препятствия, я в очередной раз оказываюсь на земле, нервно оборачиваюсь, проверяя, не гонится ли кто за мной, а опустив взгляд, замечаю, обо что я споткнулась. Все тела я обегала, а это не заметила, потому что оно в разы меньше.

Мой продолжительный визг переходит в вой, а вой обрывается хрипом, когда я срываю голос, чувствуя кровь во рту. Я пытаюсь перевернуть Валада, но мне мешает топор в его спине. Стальное лезвие почти полностью вошло в тело. Я беззвучно плачу, упрямо поворачивая его на бок. Лёгкая рубаха на нём изорвана и в крови. Кожа прохладная, а глаза остекленевшие и мутные. Брат не дышит, а его губы не двигаются. Я трясу его, и голова Валада безвольно мотается по грязи. Силюсь позвать его, закричать, но из горла по губам пузырится кровь. Вскидываю голову, ищу отца среди дерущихся. Тот размашистым движением меча убивает вначале одного человека, а потом второго. Его рот открывается, пока он отдаёт приказы. Нас разделяет полоса огня из-за рухнувших берёз на нашем дворе. Охваченные пламенем деревья надломились и упали, продолжая догорать на земле.

Я поднимаюсь на ноги, чтобы побежать к нему и рассказать про Валада, попросить отца ему помочь. Но делаю лишь шаг, и кто-то хватает меня за ногу. Я падаю прямо на соседнее тело, головой ударяюсь о металлическую пластину в броне и скатываюсь в лужу. Все звуки глохнут, когда лицом я оказываюсь в мутной воде. Всё кружится, я не могу пошевелиться. Вдыхаю, но вместо воздуха втягиваю носом грязную воду и начинаю ею захлёбываться.

7

Я перекатываюсь и тут же падаю с кровати на холодный пол. Удар выбивает из меня весь воздух. Хватаюсь за край кровати и подтягиваюсь, но вместо того чтобы встать, стремительно ползу и, к счастью, успеваю добраться до ведра. Меня выворачивает несколько минут, до тех пор, пока я не прощаюсь с жалкими остатками позднего ужина. И даже после этого спазмы продолжаются.

Я знаю, что произошло в ту ночь. Многое мне объяснили и рассказали спустя пару недель. Сама же я мало что помнила из-за того удара головой, а теперь память решила вернуть мне воспоминания со всей чёткостью.

Треклятая русалка.

Всё из-за треклятой русалки.

Нужно было убить её.

Отодвигаю ведро и приваливаюсь к стене. Кожа покрыта холодным потом, ночная рубашка влажная, а волосы липнут к шее. Я пытаюсь размеренно дышать, чтобы угомонить сердцебиение. Оно настолько сильное, что всю грудную клетку колет, словно костяными иглами.

Опираясь на кровать, поднимаюсь на трясущихся ногах, дохожу до сундука и роюсь в нём, раскидывая вещи в разные стороны.

– Слава богине.

Достаю кожаный мешочек с самого дна и шумно выдыхаю, отыскав старое лекарство. Стеклянные пузырьки звенят, пока я разматываю шнурок. Маковый отвар с вином. Всё в малых количествах, просто снотворное.

Злоупотреблять маком нельзя, но сёстры сами разработали для меня рецепт и выдавали как лекарство только в самые трудные времена. Вначале оно требовалось мне несколько раз в неделю. На третий год обучения я пила его всего раз в месяц. А последние три года ни разу.

Однако утром мне нужно будет пойти в лес. Жители жалуются на стоны и вопли. Судя по всему, нечисть завелась. Я не могу ставить жизнь других сестёр под угрозу, не будучи в форме.

Морщусь от собственных глупых оправданий. Что бы я себе ни говорила, я просто боюсь лечь спать и снова вернуться в ту ночь. Откупориваю пузырёк, и знакомый запах тут же бьёт в нос. Мешкаю несколько секунд, последний раз прикидывая, могу ли обойтись без этого, но, осознав ответ, выпиваю всё за один глоток.

– Что случилось? – прямо в лоб спрашивает Ясна, когда я присоединяюсь к сёстрам на рассвете.

Сегодня отправляемся я, Инга и Ясна. Старшая из нас – Инга – серыми глазами тоже оглядывает меня с ног до головы и хмурит брови. Внешне ей от силы двадцать пять, а на самом деле около пятидесяти. Она единственная среди сестёр постоянно состригает волосы до плеч, говоря, что с длинными неудобно. На фразу, что ни одна девушка или женщина в своём уме не отрежет добровольно косу, Инга только смеётся. Говорит, что это лишь оттого, что обычные