Деметрий перешел Евфрат в Месопотамию и пошел на Вавилонию. Его появление на Востоке было сигналом для большого восстания, и его принимали с восторгом везде, где бы он ни появлялся. Поднялись не только греки в вавилонской и мидийской провинциях – все, кто чувствовал угрозу со стороны растущей парфянской державы, были готовы встать на его сторону: бактрийские цари, мелкие царьки в горах Курдистана, новая держава в Персиде (современный Фарс). В целом ряде сражений Деметрий победил и отогнал армии Митридата. Но когда все, казалось, обещало светлое будущее, успехи Деметрия внезапно закончились. Если верить нашему рассказу, заключив предательский мир, парфянам удалось захватить царя в плен. Деметрий стал пленником, и его великая армия рассеялась[1725].

Пленного Селевкида демонстрировали публично в городах под властью парфян, чтобы показать грекам, кому они доверились. Но, преподав этот урок, Митридат отнюдь не хотел дурно обращаться со своим пленником. Деметрия переправили в Гирканию, любимую резиденцию аршакидского двора, и, хотя его тщательно охраняли, ему предоставили свиту и обращение, соответствующее его рангу[1726].

Парфяне вскоре снова после этого стали хозяевами Вавилона[1727].

И теперь, когда Деметрий сошел со сцены, Трифон, судя по всему, стал хозяином ситуации в Сирии. Он, как нам говорят, презрел то искусство дипломатии, благодаря которому взобрался наверх. Возможно, он также недооценил, какое влияние, несмотря ни на что, имеет имя Селевкидов на македонцев в Азии. Его воины в огромных количествах дезертировали на сторону законного правительства; Селевкия лежала лишь примерно в двенадцати милях от Антиохии[1728].

Из всего хода войны в эти дни нам известен лишь один случай. Сарпедон, один из полководцев Деметрия, попытался отбить город Птолемаида у Трифона, однако был побежден и вынужден отступить. После победы воины Трифона маршировали вдоль берега, когда их захватила огромная волна и они утонули. Волна также выбросила на берег множество рыбы, так что, когда бойцы Сарпедона возвратились, они нашли кучи тел, в которых были перемешаны мертвые люди и рыбы. «Воины Сарпедона вернулись позлорадствовать над трупами врагов, а множество рыб унесли с собой и принесли их в жертву Посейдону Отвратителю в пригороде Птолемаиды»[1729].

Глава 30

Антиох Сидет

Порочный круг, в котором вращается поздняя история селевкидского царства – претендент заставляет царствующего монарха уйти, опираясь на армию и народ, потом становится непопулярным, и ему, в свою очередь, приходится уйти, поскольку народная любовь переходит к другому претенденту, – должен был вот-вот замкнуться и в случае с Трифоном.

Однако новый претендент был не таким, как другие бесцветные личности, которые пробегали по сцене в это время разрухи и смятения. Еще один человек, способный к управлению и великим делам, еще одна светлая фигура явилась миру из династии, которая построила азиатскую империю, перед тем как она канула во тьму.

Антиох, младший из выживших сыновей Деметрия I, вырос в памфилийском городе Сида[1730]. Жители Сиды были одними из храбрейших моряков на побережье; их морской контингент составлял главный элемент во флоте великого царя Антиоха[1731]. О том, что эти традиции мореплавания поддерживались, свидетельствует тот факт, что в последнем столетии до н. э. люди из этого города занимали видное место среди пиратов, а сама Сида была великой пиратской крепостью и рынком[1732]. Город близко сотрудничал с жителями простиравшихся за ним холмов, которые, как мы уже видели, были готовы присоединиться к любой авантюре, которая обещала битвы и добычу. Такое окружение могло быть неидеальным для воспитания царевича, но все-таки оно было несравненно лучше сирийского двора, а дикие матросы были лучшими товарищами, чем евнухи и сводники.

Юный царевич, которому теперь было около двадцати[1733], находился на Родосе, когда до него дошла новость о том, что его брат попал в плен в Иране[1734]. Он немедленно был готов прийти ему на смену и спасти наследие своего дома от чужаков. Собрались наемники и флот – несомненно, в доках Сиды. Он отправил письма различным общинам в Сирии, объявляя свою цель и призывая их выказать ему свою верность. Если можно доверять свидетельству Книги Маккавеев, то в этих письмах он уже принял царский титул[1735]. Однако прибрежные города Келесирии, запуганные гарнизонами Трифона, отказались открыть ему ворота[1736]. Видимо, он не ожидал теплого приема и в тех местах, где признавали Деметрия[1737].

Но для партии законной династии было невозможно продолжать бороться против Трифона без вождя. Даже в самой Селевкии были сторонники сдачи города Трифону. Советники царицы Клеопатры наконец сказали ей, что остался только один выход – призвать Антиоха, чтобы он занял место Деметрия – и как царь, и как ее (третий) муж. Таким образом, для Антиоха открылся путь в царство. В 138 г. до н. э. он прибыл в Селевкию[1738], женился на Клеопатре и принял венец как царь Антиох Эвергет[1739].

Антиох был в Селевкии! При этой новости звезда Трифона наконец начала клониться к закату. Еще один царь из древней династии, чья история пока была незапятнанной, от которого люди могли ожидать всего, – эта новость пробудила всю старинную верность, и воины, на которых полагался Трифон, вскоре стали бежать в Селевкию. У Трифона осталось лишь немного. Его быстро вытеснили из Северной Сирии, и Антиох вошел в столицу[1740].

Трифон отошел к южному берегу, региону, с которым у него, как и у Александра Баласа, были тесные взаимоотношения[1741], и заперся в укрепленном городе Дора. Антиох преследовал его по пятам[1742] и осадил город с моря и суши. Наконец, доведенный до отчаяния, Трифон выскользнул из гавани и добрался до Птолемаиды[1743]. Но ему, очевидно, небезопасно было оставаться там, поскольку дальше он отправился в Ортосию[1744] и оттуда, перебравшись через холмы в долину Оронта, оказал последнее отчаянное сопротивление в месте, где он родился и где он впервые стал строить свою державу, – в Апамее. В какой-то крепости в этом регионе он снова был осажден, и наконец его удалось схватить. Антиох, конечно, не позволил ему остаться в живых, но разрешил казнить себя самому[1745]. С исчезновением Трифона не осталось никого, кто мог бы притязать на сирийский трон, кроме детей Деметрия Сотера.

Энергичный дух и способности его отца были унаследованы Антиохом из Сиды. Он с успехом боролся с жуткой дезорганизованностью, которую породило в Сирии двойное царствование. Общины, которые откололись от любой верховной власти, поняли, что они снова являются